Представьте себе огромное дерево, его громадный ствол, одетый в нежные серо-зеленые лишайники, живые мхи и крошечные папоротники с изящными листьями толщиной в одну клетку. Вообразите это дерево вздымающимся сквозь плотный нижний ярус древесных папоротников, ароматных сассафрасов и подокарпов. Вес его ствола равен весу голубого кита, а его самые верхние ветки исчезают в тумане. Столетия оно стояло как зрелое дерево, обеспечивая пищу, убежища, гнездовые дупла, семена для следующих поколений и подстилку из листьев для почвенных микроорганизмов, создающих из них почву.
  Вопреки названию, старовозрастные леса нельзя назвать пришедшими в упадок, к концу - они не достигли конца своей жизни. Это живые, самовозобновляющиеся экосистемы, на вершине своего существования, можно сказать, они категорически самодостаточны. Эти леса также процветающие кладовые разнообразия генетического материала. Немногие живые системы могут сравниться с ними по древности.
  Оказаться в одиночку в таком древнем первоначальном лесном заповеднике - трогательное приключение для многих людей. Нашу надменность как вида покоряет ощущение страха, красоты и одухотворяющего подъема. Великолепие вне сомнения; атмосфера тысячелетий непрерывного сосуществования; кажется, гений связал между собой все части этого сбалансированного хаоса. Магия древних лесов выходит за рамки научного понимания и его количественных компонентов. Считается, что некоторым из наиболее древних деревьев далеко за 300 лет, а особенно старые лесные монументы достигают 400 лет. Виды нижних ярусов, такие как подокарпы и древесные папоротники, могут быть сильно старше 500 лет и возможно до 1000 лет.
  Колонады цвета белой слоновой кости, возвышающиеся над ярусом древесных папоротников - только один из типов старовозрастных лесов. Другой - альпийские и прибрежные лесные массивы, которые могут удовлетворять обоим, и техническому и неосязаемому определению старовозрастности. Во всех этих лесах многообразие видов и экологических процессов процветает без человеческого ведения, влияния или управления.
  Одно очевидное значение этих старовозрастных экосистем - обитание в них видов, зависимых от древесных дупел и здорового подлеска (многие виды угрожаемой фауны Восточного Гипсланда зависят от ненарушенных лесных мест обитания) . Огромные дупла в деревьях, которые образуются в деревьях старше 120 лет, необходимы опоссумам, летающим поссумам и сумчатым летягам, какаду и лесным совам. Один громадный старый эвкалипт может обеспечить дом и дупла для сотен поколений дикой жизни, хотя может обеспечить всего час работы для трех людей, причем 90% его древесины потеряются или пойдут на щепки. Часто старые деревья неудобны для производства пиловочника из-за пустых сердцевин, карманов с жидкостью, изгибов и т. д.
  При существующей технологии лесопользования со сплошными рубками периодичностью 60-80 лет зависимой от дупел фауне просто нет места, и она никогда не вернется.
  В Австралии давление на наши сохранившиеся леса так же велико, как в некоторых странах третьего мира. Дикая природа, участки лесов не только уменьшаются в размерах, но их фрагменты к тому же изолируются друг от друга. Несмотря на то, что Восточный Гипсланд - наименее нарушенный участок лесов Виктории, но и он, возможно, уже слишком фрагментирован чтобы обеспечить долговременное поддержание биоразнообразия в регионе.
  К сожалению, те, кто принимают решения в нашей стране, видят в древних лесах лишь мусор и возможный источник щепок, но не Всемирное наследие. Также как мы не можем воссоздать живого тасманийского тигра из его костей, старовозрастные леса никогда не возобновятся, после того как будут срублены до голой земли и перезасажены небольшим количеством видов, удобных для лесной промышленности.