
О нас \| История и Успехи \| Миссия \| Манифест

Сети МСоЭС

  Члены МСоЭС
  Как стать
  членом МСоЭС

Дела МСоЭС

  Программы МСоЭС
  Проекты и кампании
   членов МСоЭС

СоЭС-издат

  Новости МСоЭС
  "Экосводка"
  Газета "Берегиня"
  Журнал Вести СоЭС
  Библиотека
  Периодика МСоЭС

VI. Необъявленная химическая война: государство

Рассмотрим роль государства на примере его отношения к людям и природе, вовлеченным в производство химического оружия.

VI.1. Стойкие ОВ

С точки зрения государственных интересов химическое вооружение и подготовка к химической войне были приоритетными и особо важными задачами. ВХК, то есть клан представителей промышленности, армии и медицины, относился к этому соответственно.

Первоначально в производства стойких ОВ кожно-нарывного действия была направлена лучшая, самая здоровая молодежь - стахановцы, передовые люди заводов, отборные коммунисты и комсомольцы. Они и стали первыми жертвами своей общественной активности. В годы войны к ним присоединились рядовые люди, весь срез общества.

Отношение к человеку на столь опасном для здоровья и жизни рабочем месте, как выпуск иприта и люизита, практически не отличалось от остального. Это легко видно из следующего эпизода, оказавшегося далеко не казусом. В марте 1943 г. СНК СССР утвердил дополнительный перечень производств и профессий с особо вредными условиями труда в химической промышленности, которые имеют право на получение спецпитания. Вошли туда и производства иприта и люизита, а также производства снаряжения ими боеприпасов. Однако спецпитание предусматривалось только в дни работы. Бесчеловечность была столь очевидна (долгожителей на этих производствах не могли существовать в принципе, и работники болели чаще, чем работали), что уже с мая 1943 г. тот же СНК СССР разрешил установленное для рабочих с вредными условиями труда на предприятиях спецпитание отпускать также в дни болезни и отпуска.

Несколько слов об особенностях иприта и люизита, от которых человек не был защищен своим государством.

Врачи, которые в начале войны начали на сотнях своих сограждан наблюдать патологию, связанную со стойкими ОВ, отмечали не совсем то, чем их политические и военные руководители хотели поразить вероятного противника (напомним, что при больших - боевых - концентрациях и попадании на кожу иприт и люизит оказывают главным образом кожно-нарывное действие, смерть от боевых концентраций люизита наступала немедленно, а от иприта - в течение суток). У рабочих, производивших иприт и люизит в Чапаевске и Дзержинске, Сталинграде и Березниках не в боевой, а в производственной обстановке, наблюдались в первую очередь медленно развивающиеся изменения легких.. Рубцевая соединительная ткань в легких разрасталась, что приводило к прогрессирующей одышке, кашлю с обильной рвотой, кровохарканьям и вторичным изменениям со стороны сердца, а также нервной системы, психики и других органов.

Изменения в организме были необратимыми. Они развивались во времени даже в отсутствие контакта с ОВ. Провоцировали их даже неудовлетворительные условия жизни, даже простудные заболевания. Нередко наблюдался легочный туберкулез. Смерть наступала обычно от вторичной пневмонии на фоне нарастающей легочной недостаточности.

Система реабилитационных мероприятий в отношении профбольных и профинвалидов сводилось к отдыху, усиленному питанию и общеукрепляющему лечению. Специфического лечения не было. Оно могло быть только климатическим, и досталось оно лишь тем, кто дотянул до 1947 г. Однако под влиянием лечения процесс в лучшем случае удавалось на некоторое время стабилизировать, но не ликвидировать последствия отравления.

Взгляд работников, пострадавших от стойких ОВ, вполне красноречив.

Из воспоминаний:

И.Б.Котляра:
"Говоря о человеческих жертвах на производстве иприта, нужно учесть особенности этого вещества, отличающие его от люизита и других боевых ОВ. Коварство иприта состоит в том, что он не обладает резким запахом, в отличие от люизита, запах которого непереносим уже при концентрациях, во много раз ниже концентраций, оказывающих поражающее воздействие. Можно было без противогаза находиться рядом с лужей пролитого иприта и довольно долго и спокойно обсуждать работу по устранению аварии. При этом ощущался не очень резкий приторный запах. Последствия сказывались через несколько часов или сутки: покраснение глаз, поражение голосовых связок, кашель. После нескольких дней отдыха и лечения все эти симптомы исчезали, а затем все повторялось снова и снова. Воздействие иприта кумулировалось, и в среднем через несколько месяцев уже появлялся хронический бронхит, далее эмфизема легких, бронхоэтазы, склонность к частым воспалениям легких, неизлечимое профзаболевание и инвалидность. Вот почему работавшие в цехе люизита после окончания войны были практически здоровыми людьми, и последствия этого боевого ОВ сказались только через десятки лет. Работавшие же в цехе иприта и цехе снаряжения все без исключения стали профессиональными больными или инвалидами".

М.А.Плотущихиной:
“Относительно отдаленных последствий при контакте с парами иприта следует отметиь стойкую светобоязнь, помутнение роговицы и понижение зрения, чем страдают до настоящего времени все рабочие, имевшие в годы Великой Отечественной войны контакт с ипритом. Были и такие, кто в конце концов лишились зрения. Смолоду все страдали понижением и потерей слуха в связи с поражением носоглотки парами иприта”⁸⁷.

После войны люди, положившие свое здоровье на производство иприта и люизита, были практические брошены. И лишь в 1947 г. они получили, наконец, правовой статус. Он был определен постановлением Совета Министров СССР от 1 июля 1947 г. В документе был принят ряд решений "в целях улучшения медицинского обслуживания и продовольственными товарами инвалидов 1, 2 и 3 групп, получивших инвалидность в связи с работой в цехах по производству стойких ОВ и на снаряжении химбоеприпасов на предприятиях МХП, а также лиц, частично утративших трудоспособность при работе в указанных цехах". Минздраву СССР и МХП СССР было предписано, наконец, всех их найти, где бы они ни работали, и взять на учет, обеспечив "систематическое медицинское наблюдение за ними и надлежащее лечение". За теми, кто был переведен в связи с профзаболеванием на инвалидность или на другую работу, было сохранено то спецпитание, которое они получали раньше в спеццехах. При Горьковском НИИ гигиены труда и профзаболеваний в 1947 г. был организован стационар для лечения тяжелых форм профзаболеваний (с повышенным питанием). МХП было предписано в 1948 г. на базе дома отдыха организовать спецсанаторий "Зеленый город" на 100 коек.. ВЦСПС было поручено организовать в 1947 г. на южном берегу Крыма специализированный санаторий на 100 коек для бесплатного лечения работников и инвалидов спецпроизводств (им стал санаторий "Карасан"). Был решен, наконец, вопрос о пенсиях.

Тем же документом начал решаться вопрос о пенсиях. Во изменение постановления СТО от 2.X.1936 г. N 365-88, для 1500 человек, работающих и работавших в цехах стойких ОВ и снаряжения ими боеприпасов и ставших инвалидами вследствие профзаболеваний было установлено, что пенсии назначаются независимо от стажа работы при полной утрате трудоспособности (1 и 2 группы инвалидности) в размере фактического заработка, но не свыше 600 рублей в месяц, при частичной утрате трудоспособности (3 группа инвалидности) в размере фактического заработка, но не свыше 300 рублей в месяц.

Выполняли это решение, конечно, люди. Не все, кто остался к тому времни жив, были разысканы, не всем инвалидам 1 и 2 групп ее сохранили, некоторым врачи ВТЭК возвратили статус инвалида 3 группы и - необходимость работать. А о профбольных просто не вспоминали. Были среди врачей и моральные уроды. В 1948 г. один из врачей института им.Обуха, приехавший на обследовние санатория, заявила на собрании больных, что если увеличить стоимость питания в санатории до 40 рублей, то больные могут лопнуть.

С 40-х и до 60-х гг. лечением и вообще охраной здоровья производителей химического оружия занимался Минздрав СССР, ныне Министерство здравоохранения и медицинской промышленности РФ (Минздравмедпром России). Его санитарно-эпидемиологическое управление отвечало за непосредственную организацию охраны здоровья рабочих производств ОВ - прошлых и настоящих. Конкретно этими вопросами занимались санитарно-гигиенические институты.

За 10 лет, прошедших после постановления 1947 г., в стране произошли изменения. В период "оттепели" начала устанавливаться, наконец, пенсионная система, однако работники производств СОВ были от нее отлучены. Решением от 24 сентября 1957 г. СМ СССР пересмотрел пенсии профинвалидам спецпроизводств, однако из-за их высокой секретности было решено, что комиссия по назначению пенсий будет работать при ГХК самостоятельно, без участия органов социального обеспечения. И до наших дней наследники тех самых органов - министерство социальной защиты и министерство труда так и не принимают участия в судьбе тех примерно 250 работников производств иприта и люизита, которые смогли дожить до 90-х гг.^122,217.

Полезно сравнить, чем закончился расчет государства с людьми, на примере зарубежного опыта.. В США недавно были опубликованы результаты подробного исследования влияния иприта и люизита на здоровье ветеранов многих стран, которые в прошлом так или иначе участвовали в операциях с этим химическим оружием³³⁷:

1097 жителей США, выпускавших в предвоенные годы иприт на Эджвудском арсенале,

495 жителей Японии, работавших на заводе по производству иприта в 1929-1945 гг.,

511 жителей Великобритании, трудившихся на выпуске иприта в 1939-1945 гг..

Из воспоминаний Н.М.Годжелло:
“В конце каждого месяца цех N 5 (Чапаевск, завод N 102 - Л.Ф.) лихорадило по выполнению плана по всем видам изделий. Рабочих рук не хватало, и из отделов заводоуправления формировались бригады, которые направляли в цех. В конце апреля 1942 г. меня назначили руководить бригадой, сформированной из работников бухгалтерии. В цехе получили задание по подготовке к окраске и маркировке авиационных бомб весом 25 кг, наполненных смесью иприта и люизита. Они были сложены штабелем в отделении чистки. Часть изделий подтекала, в воздухе был резкий запах “продукта”. Я доложила об этом начальнику цеха, но он предложил мне не заниматься пустыми разговорами, а приступать к работе. Я сообщила главному инженеру об обстановке, но он предложил надеть противогазы, резиновые фартуки и перчатки и подвергнуть изделия повторной дегазации с отбраковкой изделий с течью. Не выполнить приказ я не могла, хотя понимала, что все сотрудницы бухгалтерии были обречены. Переходя от одного станка к другому, я увещевала женщин не снимать противогазы, однако, не имея навыков, они то и дело сдергивали маски - “подышать свежим воздухом”. Мне тоже приходилось снимать маску, так как они не слышали меня. В середине смены, поняв бесполезность затеи, начальник цеха отпустил нас домой. Было поздно - все уже получили поражение глаз, голосовых связок и бронхов. Утром все получили больничные листы, я отказалась и с трудом ходила на работу. Акта о массовом поражении составлено не было. Не удивительно, что среди сотрудников завода, не работавших в спеццехах, появилсь профбольные”.

Обобщение аналогичных данных, относящихся к Советскому Союзу, отсутствует. Множество жителей пострадали в городах, где в 20-50-х гг. осуществлялось опытное и полномасштабное производство ОВ первого поколения и снаряжение ими различных боеприпасов - в Чапаевске, Сталинграде (Волгограде), Дзержинске, Березниках, Кинешме (Заволжске), Москве, Новомосковске, Кирово-Чепецке и других. Однако, люди, не канувшие в Лету, а чудом сохранившиеся после производства иприта и люизита в годы войны, с 60-х гг. были забыты²⁰⁵. Цифры, относящиеся к ним, примерные, американо-английско-японская точность в подсчетах их количества практически уже невозможна. Среди ветеранов Чапаевска осенью 1994 г. их было 120-130 человек (15 вне Чапаевска и 109 в самом Чапаевске, к новому году список сократился на 3 фамилии, в августе умерла М.А.Плотущихина), в Березниках - около 25, в Дзержинске - примерно 100 человек.

Из переписки осени 1994 г. с министрами.

А.Яблоков - министрам труда и социальной защиты:
“Мне представляется справедливым, если работники химических спецпроизводств получившие профинвалидность и профзаболевание в результате поражения стойкими ОВ - ипритом и люизитом, будут приравнены по статусу к инвалидам и участникам войны. К сожалению, из многих десятков тысяч людей, работавших в самых тяжелых условиях, которые только можно представить, осталось лишь около 300 человек. Полагаю, что выполнение просьбы этих людей не было бы обременительным для государственного бюджета”.

Замминистра труда В.Январев - А.Яблокову:
“Минтруд России, рассмотрев Ваше письмо о приравнивании по статусу к ивалидам и участникам войны работников химических спецпроизводств, получивших профинвалидность и профзаболевание в результате поражения стойкими ОВ - ипритом и люизитом, сообщает следующее. Вопросы приравнивания этих работников к тем, кто получил ранение, принимая непосредственное участие в боевых действиях по защите Отечества, вызывают отрицательную реакцию общественности”

“Замминистра минсоцзащиты С.Киселев - А.Яблокову:
“Предложение о распространении на рабочих и служащих, работавших в годы Великой Отечественной войны на предприятиях, производящих химическое оружие и получивших профзаболевлание и профинвалидность, всех установленных для инвалидов Отечественной войны льгот, не может быть поддержано. Принятие его будет социально несправедливым по отношению к участникам войны, принимавшим непосредственное участие в боевых действиях. Распространение льгот вызовет негативную реакцию со стороны рабочих и служащих других отраслей промышленности”.

Госчиновники из Минтруда и Минсоцзащиты РФ, похоже, уже профессионально контужены, если способны увидеть различие для конкретного человека между двумя видами боевого воздействия - ранением и отравлением, сославшись к тому же на мифическую общественность. Для горстки иприт-люизитных профинвалидов война закончилась там же, где началась - они глотнули секретного химического оружия не от врага, а от своего Отечества в связи с подготовкой к борьбе с врагом, и не в траншеях, а на рабочем месте.

Из переписки начала 1995 г. с ведомством здоровья.

А.Яблоков - министру Минздравмедпрома Э.Нечаеву:
“К сожалению, не получают достаточного внимания и помощи органов здравоохранения те 300 профинвалидов, которые в годы войны участвовали в производстве иприта и люизита. Может быть, Минздравмедпром России найдет возможным проведение специального совещания по этому вопросу при участии Минтруда России и Минсоцзащиты России с обязательным привлечением организаций, объединяющих пострадавших от этого производства, для рассмотрения возможности отнесения профинвалидов и участников производства иприта и люизита в годы Великой Отечественной войны (ВОВ) к инвалидам и участникам ВОВ?”

Замминистра В.Агапов - А.Яблокову (28 марта 1995 г.):
“Исчерпывающей информацией о данной категории лиц Министерство не располагает и данный вопрос не входит в его компетенцию”

Ответ г-на В.Агапова комментариев не требует. Разве что полезно познакомиться с двумя цитатами о самом пишущем.

Печать о В.Агапове.

“Российские вести”, 8 февраля 1995 г.:
“Зам. министра здравоохранения РФ предпочитает лечиться в Париже, хотя стоит это 32300 долларов и подобные операции успешно делаются в Москве”⁴²³.

“Известия”, 1 июля 1995 г.:
“Руководитель ведомства, отвечающий за народное здравоохранение, не доверяет своим хирургам и клиникам, хотя для него уж наверняка бы нашли все самое лучшее. Решение лечиться во Франции, в клинике Бруссе было принято в начале года. Правила, принятые для всех, были обойдены, когда деньги за лечение были перечислены МЗ во французский госпиталь, не дожидаясь разрешения Минфина, данного задним числом, через месяц. Любопытно было бы получить ответ на вопросы - правомерно ли гуманитарную помощь, направленную самим страждущим, определять на дорогостоящее лечение аппарата чиновников?”⁴²⁴

По большому счету сердце французы г-ну В.Агапову починить не смогли, не та болезнь. Так что, кого посадили на охрану здоровья, от того и терпим. Важно, однако, иметь в виду, что именно госчиновник В.Агапов персонально отвечает за отказ Минздравмедпрома рассекретить документы ГАРФ, касающиеся здоровья обсуждаемой группы профинвалидов (раздел VIII.9). Он и после сердечного ремонта все еще “не располагает информацией”, он все еще не усвоил своих обязанностей, вытекающих из закона о государственной тайне, а также ответственности за его невыполнение (см. УК России и др.).

Из резолюций зимы 1994-1995 гг.

“резолюция общественной конференции "ДНИ ВОЛГИ-94" по проблеме химического оружия (15.10.1994 г.):
“II.4. В связи с тем, что во время второй мировой войны при производстве иприта и люизита и снаряжении их в боеприпасы применялись бесчеловечные технологими, участники данных работ, ставшие профессиональными инвалидами, должны немедленно получить давно заслуженные статус и права инвалидов войны”³³⁸.

РЕШЕНИЕ Межведомственной комиссии по экологической безопасности Совета Безопасности РФ (24.1.1995 г.):
“7. Минздравмедпрому России, Минтруда России и Минсоцзащиты России рассмотреть вопрос о возможности отнесения профинвалидов и участников производства иприта и люизита в годы Великой Отечественной войны (ВОВ) к инвалидам и участникам ВОВ”.

Чугунное Российское государство все-таки сэкономило и не снизошло до признания горстки ипритно-люизитных профинвалидов инвалидами Великой Отечественной войны даже в связи с 50-летием Победы¹¹¹.

Нынешнему Госкомитету санитарно-эпидемиологического надзора РФ (Госкомсанэпиднадзору России) возвращена ответственность за санитарный надзор за окружающей средой вокруг предприятий, производивших химическое оружие, а также вокруг армейских объектов, в прошлом и/или в настоящем связанных с операциями с химическим оружием. Однако, и в наши дни Госкомсанэпиднадзор еще не поднялся до ответственности перед пострадавшими людьми, особенно в ее ретроспективной части, связанной с учетом ущерба прошлых лет - экологического и медицинского.

Это легко видеть из документов, выпускаемых властями, в частности из Указа Президента РФ за N 314 от 24 марта 1995 г. В нем закреплено то, что премьер-министр уже “постановил” (постановления N 1470 от 30 декабря 1994 г. и N 289 от 22 марта 1995 г.) - медицинское обслуживание работников объектов прошлого и нынешнего хранения и будущего уничтожения иприта, люизита и их смесей возложено не на Госкомсанэпиднадзор, в институтах которого осталась хоть какая-то информация о работе с людьми, пострадавшими от стойких ОВ, а поручено учреждениям Федерального управления медико-биологических и экстремальных проблем (бывшего Третьего Главного управления) при Минздравмедпроме РФ.

Большой секрет этих институтов секретной медицины заключается в том, что они не имели дела с ипритом и люизитом.

Из откровений в Государственной Думе 24 марта 1994 г.:

Генерала А.Кунцевича:
"Иприт и люизит - это не оружие вообще сегодня. Это вообще не опасная вещь. Нам готовы (имеются в виду американцы - Л.Ф.) исключить их из-под контроля"¹⁴³.

Доктора медицинских наук Ю.Мусийчука
(Третье Главное управление):
"Последние годы ... мы оставили люизит и иприт как неперспективные. И никто не занимался ни средствами защиты, ни современными методами терапии. Эта область канула в Лету и была оставлена. Сегодня все это нужно возобновлять"¹⁴³.

Теперь изучат. На живых людях - настоящих и будущих больных жителях Камбарки и Горного (забота об уже больных жителях Чапаевска, Дзержинска, Волгограда, Березников, Кирово-Чепецка и Москвы высочайшим Указом вообще не предусмотрена). Причем не только изучат, но и разработают документы по “лечению острых и хронических поражений” от иприта и люизита (именно такая нелепица определена Указом Президента РФ). Активного участия зарубежных контролеров не предвидится - их национальной безопасности наши иприт и люизит не угрожают, а потому эти ОВ для них не интересны.

Для полноты картины следует сказать, что рыночные условия побудили Госкомсанэпиднадзор подумать о реализации знаний и опыта своих специалистов, оттираемых от госкормушки конкурентами.

Госкомсанэпиднадзор РФ - Госсовету Чувашии (3.2.1995 г.):
“Высококвалифицированную помощь в проведении санитарно-гигиенической экспертизы состояния окружающей среды в зоне влияния АО “Химпром” и изучении воздействия ее факторов на заболеваемость населения может оказать (на хоздоговорной основе) Нижегородский НИИ гигиены труда и профпатологии (директор Ю.П.Тихомиров), специалисты которого знают специфику выбросов предприятия, владеют методикой выявления зависимостей состояния здоровья от факторов среды”.

Насчет знания специфики выбросов ЧПО “Химпром” автор письма, пожалуй, погорячился. Начиная с 1967 г., Нижегородский НИИ не имел отношения к фосфорным ОВ, так что эпопея с выпуском V-газа в Чувашии прошла вне его опыта и даже знания. Это было делом Санкт-Петербургского НИИГП, чья принадлежность не Госкомсанэпиднадзору общеизвестна и чьи санитарно-гигиенические экспертизы (на хоздоговорной основе) пока не вызывают благожелательного отклика в Чувашии. Однако этот аспект - для следующего раздела.

Оглавление

Вперед