На главную страницу кампании
в защиту Беловежской пущи

"Если я не побываю в Пуще месяц-другой, то я начинаю болеть..."

Десять лет тому назад частью всемирного природного наследия была признана Беловежская пуща. Сегодня та часть Беловежской пущи, которая находится на территории Беларуси, - в опасности. Собеседник журналиста "Народной воли" лауреат Европейской премии Генри Форда, автор ряда публицистических статей в защиту отечественной природы Валерий Дранчук.

-- Одним из первых, кто рассказал мне про то, что делается в Пуще, был потомственный пущанец, известный ученый-орнитолог, принципиальный и мужественный человек Владимир Афанасьевич Дацкевич, -- начал диалог В.Дранчук. -- Душа болит от того, что в последние годы дикость эксплуатации Пущи узаконилась: ее пилят планово-директивно -- 100-120 тысяч кубометров древесины в год, и эта цифра ползет вверх. Ситуацией полностью владеет Управление делами президента. Куда деньги идут - можно догадываться...

-- Но хозяйственная деятельность в Пуще должны быть строго ограниченной?

-- Совершенно верно. Как пишет закон, она должна вестись на основе "передовых достижений природопользования". Пуща -- так называемый первичный естественный лес, эталонный природный комплекс, сложный живой организм, европейская ценность...

-- Как ты считаешь, Пуща не должна быть доступной массовому посетителю?

-- Когда заповедно-охотничье хозяйство, которым была Беловежская пущ, меняло свой статус, ученые - прежде всего Сущеня, Парфёнов, Жуков и другие - предлагали сделать ее заповедником Тогда Пуща могла бы выйти на какой-то светлый путь. Можно было бы поучиться у других стран, где есть заповедники и резерваты. Например, в Великобритании несколько резерватов принадлежат не какому-то Управлению делами, а экологическим организациям.

-- Какие перспективы, по мнению ученых, ждут Пущу?

-- В Пуще сегодня науки почти нет, на серьезные исследования средства не выделяют.

-- Ученые протестуют?

-- Конечно же, но кто их слушает. Академик Парфёнов -- специалист по Пуще -- сказал в ее защиту немало умных слов, я это сам слышал, но в конце концов он понял, что говорить нет смысла.

-- А есди бы таких ученых было десять, двадцать, сто...

-- Если бы...

...Тут я вспомнила, как несколько лет тому назад решила сделать красивую предновогоднюю программу про Беловежскую пущу. Интервью для нее захотел дать Иван Иванович Титенков (кассету с интервью я храню). Титенков не таил, что перед ним поставлена задача взять с Пущи как можно больше денег, рассказывал про быстрый расцвет беловежского туризма, строительство там дорого, сервисных объектов и так далее. Когда я поинтересовалась, не повредит ли это Пуще, Иван Иванович откровенно удивился, и стало очевидно, что он слабо представляет значение этого удивительного леса. Я предупредила Титенкова, что буду брать интервью у ученых из Академии наук, которые изучаю Пущу, поэтому хочу сделать программу-дискуссию, но Иван Иванович, по-видимому, пропустил это мимо ушей.

Затем я беседовала с учеными и они оспаривали много чего из той политики, которую проводило в Пуще Управление делами На следующий после эфира день официальный представитель Управления делами сообщил по телефону, что Иван Иванович обиделся на меня за программу. "Но я же предупреждала, что будет дискуссия," -- удивилась я. "Вы не понимаете текущего момента, -- вздохнул представитель и ехидно добавил: "Академики оспаривали Ивана Ивановича потому, что раньше они сами жировали в Пуще. Кстати, один из них утром уже просил у нас прощения". Я позвонила этому ученому и он сухо сказал, что своей программой я их "подставила". "Но Вы же знали, что будет дискуссия," -- напомнила я. -- Может, вы не уверены в своих словах?" Ученый подумал и сказал: "Я могу подписаться под каждым своим словом, но зачем было монтировать так, как будто мы спорим с Титенковым?".

-- Не везет Беловежской пуще...

-- Не везет с советских времен, -- заметил Дранчук, и добавил: -- До прихода большевиков в Пуще директором был лесовод-энтомолог Ян Ежы Карпински. Личность! Писал музыку, стихи, оставил чудесное наследие фотографий - это лучшие снимки, какие вообще есть про Беловежскую пущу. Но Карпински прежде всего был крупным ученым и выдающимся, организатором Он жил Пущей, он любил Пущу, он ее берег -- душой, позицией, статусом директора. Благодаря ему в Пуще правила наука и культура. И в более поздние времена были светлые головы, которые спасали Пущу от насилия. А сегодня в ней хозяйничают люди, "закаленные" на лесозаготовках, такие как Жуков, Бамбиза. Первый построил новую пилораму, другой в прошлом году хотел начать сплошные санитарные рубки. И то, и другое я бы отнес к экологическому терроризму.

-- А что в польской части Пуши?

-- Там сегодня ситуация куда более гуманная. Издается много литературы, высокий уровень организации на всех направлениях охраны природы. Поляки давно уже поняли и легко перехватили инициативу. Европа уже выдает им гранты, что б они ехали к нам, например, учили, как нужно развивать экологический туризм.

-- Может, они учат нас и не рубить Пущу?

-- Да, учат, и когда я бываю на таких семинарах, то чувствую себя полным идиотом. Мне втолковывают банальные вещи, а в это время чиновник в Минске подписывает разрешение на сплошную санитарную вырубку. Я не обижаюсь на поляков, мне обидно за свою страну...

-- Если Пуща признана мировым наследием, то она должна быть открыта для мировой науки?

-- Действительно, разве нельзя сделать так, чтобы в Пуще, скажем, претворяли в жизнь свои "зеленые" программы ученые и общественные организации Европы и мира?

-- Кто может и должен сегодня защитить Беловежскую пущу?

-- Прежде всего мы сами. В соответствии с нашей Конституцией, это прямая обязанность каждого гражданина Беларуси. А если реально, -- наверное, местные жители, СМИ, национальная наука, закон... Я вообще считаю, что Пуща должна принадлежать четырем институтам: науке, культуре, образованию и обязательно - местным жителям. Правда, все это возможно в лишь демократическом обществе. А сегодня защищать Пущу нужно от власти.

-- Наверное, следующие поколения будут судить о нашей духовности и по тому, сохранили ли мы Пущу, потому что она -- не только реликтовый лес, но и символ Беларуси, часть души нации?

-- Свежий пример. Звонит Женщина, пробует узнать те или иные данные: как доехать в Пущу, что посмотреть, с кем встретиться и так далее. Я подсказал и в свою очередь давай расспрашивать: как возникла идея поездки? Она говорит: "Должно же что-то в жизни согревать душу. Мы считаем, что это -- Пуща". Надеюсь, большинство соотечественников думает также. А меня тревожит вопрос: согреет ли Пущ своими остатками моих внуков? Боюсь, что нет. Так что скорей нужно спасать Пущу всем миром.

Кстати, какая там могучая энергетика! Она же собиралась в Пуще веками! Там есть еще что-то такое, чего мы сёгодня даже объяснить не можем, про что даже не догадываемся, может, только наука будущего разгадает эту загадку. Когда я не побываю в Пуще месяц-другой, то начинаю болеть, бредить Пущей! Это - уникальное место, и нам есть что защищать!

Анна АРТЮШКЕВИЧ.

Статья опубликована в газете "Народная воля" №131 6 июля 2002 г.
(перевод с белорусского)