|
|
| О нас | История и Успехи | Миссия | Манифест | |
Сети МСоЭС
Члены МСоЭС
Дела МСоЭС
Программы МСоЭС
СоЭС-издат
Новости МСоЭС
|
Предыдущий выпуск | Архив | Следующий выпуск
##################################################################
########## ЭКОЛОГИЯ И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА ****************##
#######**** ****************************************************##
#### Сообщение ECO-HR.1168, 4 октября 2003 г. ****************##
##################################################################
Право на пристойную власть
КАМЧАТКА: ЛЮДИ, РЫБА, ЖИЗНЬ
ЛИШНИЕ ЛЮДИ И ЛИШНЯЯ РЫБА
Еще одна необъявленная война российского государства
На деревянных мостках стоит старик и смотрит вниз на ручей. У
него - белая-белая борода. Одной рукой он опирается на посох. Рядом -
рыжая и тоже очень древняя собака.
Старик мельком взглянул на меня и заговорил:
- Пропала Русь: - он вздохнул и плюнул в ручей. - Вы не застали
Русь: Хорошие там люди жили, добрые. А теперь ее не стало: - и
замолчал, как уснул.
Мурашки побежали по спине... Только потом выяснилось, что Русь
- это всего лишь село, сначала построенное, а потом закрытое
государством за ненадобностью...
Камчатка - не остров, но вся остальная Россия для нее - материк. Это
удивительно яркая земля, и на ней живут яркие люди. Цельные. Чем дальше
углубляешься в камчатскую тундру или тайгу, тем острее это чувствуешь.
А еще остро чувствуешь всю несправедливость государства по
отношению к этим людям. Россия уже не с ними, они пока еще с ней.
Они любят свою землю и хотят здесь жить. Правда, государство этого
не хочет. Вдруг эти люди оказались лишними. Потому что очень мешают
государству. Мешают, например, <осваивать> камчатские природные ресурсы.
Хотя еще немного - и рыба, главное богатство Камчатки, - закончится.
Значит, и рыба для государства - тоже лишняя?
- Поймите главное, - сказал мне перед поездкой в тундру известный
камчатский ученый профессор Роберт Савельевич Моисеев. - Это закон - на
рубежах страны должны жить люди. Если Камчатская область принадлежит
России, то Россия должна обозначить свое присутствие здесь. Иначе сюда
придет другое государство. В конце концов нужна России Камчатка? Если да,
то ее нужно не выселять, а населять. Как? Либо развивать эффективную
экономику, либо административными методами поселить людей, дать ружья -
пусть караулят. Что разумнее - вы увидите сами.
И я поехала, чтоб увидеть самой.
На броне
Во время отлива Охотское море отступает от тундры, оставляя
широкую песчаную полосу. По этой полосе, форсируя бурные устья рек,
ходят вездеходы, реже <КамАЗы> и <Уралы> - единственный транспорт,
связывающий рыбаков и редких обитателей тундры с остальным миром.
Дорога опасная - ледяное море постоянно собирает дань машинами и
человеческими жизнями.
В лицо бьют холодный ветер и морские брызги: Сзади настигает град
камней из-под гусениц, грохот вездехода оглушает. Все силы уходят на то,
чтобы удержаться и не упасть, - мы едем на броне. Нас трое. Лежим поперек.
Я как слабейший - посередине. Глаза слезятся, по голове через капюшон
больно ударяют камни, а еще очень холодно - ватник не спасает.
Но главное - не пищать, потому что я очень боюсь потерять уважение
спутников. А мне нужно, чтобы меня уважали: кажется, если только они
почувствуют ко мне снисхождение, сразу закроются. Потому молча терплю.
Даже пытаюсь улыбаться.
Вдруг лежащий спереди повернулся и будто невзначай загородил меня
широкой спиной от ледяного ветра. Почувствовал все-таки. Но я не
жаловалась - значит, не проиграла.
Горизонта нет ни со стороны тундры, ни со стороны моря - его съедает
туман. У самого берега постоянно выныривают глупые усатые морды -
любопытная нерпа; над берегом парит гордость Камчатки - гигантская птица -
белоплечий орлан; песок испещрен медвежьими следами. Для них сейчас
сытое время - нерест лосося. Вдоль берега идут стада горбуши и кеты,
отыскивая устье именно той реки, в которой несколько лет назад они
вылупились из икринок, чтобы пробиться против течения в верховья,
истратив весь накопленный в океане жир, отнереститься и умереть.
Но в верховья дойдет лишь малая часть. Некоторых съедят птицы и
звери. Многие попадут в сети.
Открытка для внучки
Легендарная женщина западного побережья Камчатки Вера Матвеевна
встречает нас оглушительным матом. Потерялась книга приливов и отливов -
как в воду канула. В нее она заложила красивую открытку для внучки на
день рождения. Ее нужно обязательно найти - когда еще пройдет следующий
вездеход?
Вездеход здесь чуть ли не обожествляют. Он привозит еду и спирт,
увозит открытки. Называют его по-разному: <металл>, <броня>, <железка>;
мне больше нравится <танк>.
Вообще, поселок закрыли еще в 75-м году. Но Вера Матвеевна никуда
уезжать не захотела: осталась - и все тут. Еще зимуют в поселке сильно
пьющий охотник и старики-корейцы, но те настолько нелюдимы, что она все
равно зимой как одна. Быт: колодец, печка, керосинка, продукты закидывают
дальнобойщики.
А летом, в сезон, полуразрушенные избы частично оживают -
приезжают рыбаки. У них, конечно, свой бригадир-начальник - большой
мужик в вязаной шапочке с помпончиком, а Вера Матвеевна числится всего-
навсего завхозом, но главная тут она. И хотя лицо ее изрядно помято
тяжелыми условиями жизни и алкоголем, тем не менее она в блестящей
форме: обесцвеченные волосы завиты, губы всегда ярко накрашены, ногти
тоже; хоть и в телогрейке да резиновых сапогах, зато вся в золоте, начиная
с переднего зуба и дальше - огромные серьги, цепи, перстни...
Мой сосед по <танку>, который закрывал меня спиной от ветра,
согласился показать поселок.
До войны здесь жили японцы. От них остались деревянные сваи на
берегу, а еще на месте бывшего склада лежат трухлявые соломенные шляпы и
тростниковые коврики. Все остальное - это уже наши российские следы. До
горизонта (вернее, до тумана, потому что горизонта не видно) - кладбище
проржавевших насквозь кораблей. В развалинах большущего клуба-кинотеатра
живут вороны. На окраине - заросшая и растрескавшаяся взлетная полоса.
Старый рыбзавод из дерева. Рядом новый - из нержавейки. Оба бездействуют:
старый уже лет 30, а новый - только первое лето: в этом году местной рыбалке
не дали ни одной квоты. Поэтому и рыбаков рекордно мало - двух десятков не
наберется. Браконьерят помаленьку - куда деваться.
Скоро ужин. Перед столовой - длинная скамья. Рыбаки уже в сборе: все
в ватниках, пуховиках, шапках. Один - в майке и весь в наколках.
Рассказывает чистым матом, где он сегодня рыбачил и что поймал. Все его
понимают и таким же чистейшим матом задают вопросы. Вдруг из окошка
столовой выглядывает улыбающееся лицо повара Ларисы Петровны с
ямочками на щеках - ужин.
Сама из города, в прошлом году два месяца отработала, в нынешнем
тоже хотела подзаработать - кто ж знал, что с квотами так будет. Привезли ее
сюда еще в мае. Как доехала - вспоминать боится: полдороги сидела на крыше
кабины <Урала>. Но горшки с цветами довезла - а иначе тут в тундре совсем
тоскливо. Живет тут же, в столовой, в каморке за кухней, вдвоем с котенком.
Лишний раз на улицу не выходит - там рыбаки да медведи: не поймешь, кто
страшней. Пришли вот однажды ночью с ружьем: давай, говорят, дрожжи и
сухофрукты. Потом неделю передвигались от столба к столбу как моли,
рыбалку сорвали, а она еще и виноватой осталась.
Расставаться грустно, но <танк> едет дальше - в районный центр. На
борту все те же плюс драгоценная открытка для внучки Веры Матвеевны.
Эмиграция лосося
Вообще, тундра - не самое лучшее место для жизни. Тем более - на
берегу ледяного моря. Не зря древние, <коренные>, обитатели Камчатки
селились в глубине полуострова, ближе к Срединному хребту, в лесах. А на
берегу Охотского у них были летние <балаганы>, где они ловили рыбу, тут
же заготавливали ее на зиму и вверх по речкам возвращались домой.
Казаки, пришедшие на Камчатку три века назад и присоединившие ее к
Российской империи, последовали примеру <коренных> и тоже не стали
селиться в тундре.
Поселки в устьях рек на берегу ледяного моря стали вырастать уже в
ХХ веке - началось промышленное освоение рыбных запасов Охотского моря.
Государство усиленно заселяло тундру людьми. Вскоре поселков стало как
грибов: они появились в устье чуть ли не каждой крупной речки. По берегам
Камчатки работало 119 рыбных заводов и комбинатов. Государству было
удобно: тут же рыбу ловят, тут же перерабатывают и тут же живут - великая
экономия на транспортировке, баснословно дорогой в условиях тундры.
Уже до войны камчатского лосося и камчатскую икру знали во всем
мире. Во время войны от продажи на экспорт камчатских консервов
государство получило серьезный источник валютных поступлений. Но после
войны японцы перегородили пути миграции камчатского лосося в океане, в
международных водах, дрифтерными сетями протяженностью в сотни тысяч
километров.
Пока наше государство десятилетиями вело с японцами дипломатические
переговоры, взывая к их совести, на побережье Камчатки произошла катастрофа.
В 50-е годы ежегодные уловы лосося рухнули с 350-450 тысяч тонн до 15.
Поселки закрывались, население бежало. Из 119 заводов осталось всего 6.
Популяция лосося более-менее восстановилась лишь спустя полвека - к началу
века нынешнего. А вот количество заводов не восстановилось - нынешнему
государству они ни к чему.
Мост в никуда
Когда въезжаешь на мост, кажется, что машина едет прямо в море. На
самом деле он ведет на длинную песчаную косу. В народе мост прозвали <В
никуда>. Вся коса, начиная с моста, - памятник <талантливым> советским
проектировщикам и инженерам, покорявшим природу трактором и
бульдозером.
Когда-то коса была во много раз шире. На ней стояли один из
крупнейших в стране рыбообрабатывающих комбинатов и поселок городского
типа - про него даже в энциклопедиях писали. В науке подобные песчаные
косы называются <блуждающими>: море сначала намывает их, а потом
съедает, и ученые до сих пор не вычислили периодичность этих циклов.
Этот поселок Охотское море тоже однажды съело, с его заводскими
цехами, каменными и деревянными домами, больницей, школой, детским
садом. Теперь из песка торчат отдельные стены с повисшими на гнутых
железных прутьях кусками бетона.
Но жизнь продолжается. На косе - лицензионная рыбалка. От нее
разносится многоголосый мат. Кажется, будто у рыбаков соревнование: кто
кого. Но оказывается, дело в другом. Во время приливов тундру подмывает,
и потом к устью по реке плывут огромные кочки. С прошлым приливом одну
такую принесло ровно на то место, куда рыбаки вытягивают верхний невод.
Весь день матерились и пилили кочку на части. Со следующим приливом ее,
растерзанную, но живучую, снесло ниже - ровно на вторую рыбалку. Сегодня
уже не пилят - просто матерятся: два рабочих дня потеряно.
Шпиономания
Я неслучайно выбрала для своей поездки именно этот район. Вся
Камчатка живет на рыбе, но это, пожалуй, самое рыбное место. В том смысле,
что, кроме рыбы, здесь ничего нет: ни леспромхозов, ни сельского хозяйства,
ни туризма - только рыба. Население делится ровно на две половины: одни
ловят, другие их контролируют (если не считать совсем маленьких детей и
совсем старых пенсионеров).
Ловят все незаконно. Законно наше государство ловить не позволяет.
Контролировать, соответственно, тоже. Поэтому весь район - это некий
затерянный криминальный мир, в котором все живут по понятиям. Этому
способствует его труднодоступность. Дорога сюда либо жутко дорогая - на
самолете, либо жутко экстремальная - на <танке>. Поэтому посторонние, то
есть <нерыбные>, люди здесь - большая редкость. К ним относятся крайне
внимательно и недоверчиво.
Не успела приехать - в гостиницу звонок. Из города, из ФСБ: что за
журналист, с какой целью? Потом визит главного милиционера -
познакомиться. Очень приятно. Какая-то несусветная шпиономания. И глава
администрации меня явно ждал - уже предупредили.
- Кто вас нанял? - сразу спросил он. Я наивно захлопала глазами.
- Чье задание? - напирал он.
- Редакционное.
- А редакцию кто нанял? Я догадываюсь:
Потом он снял копии с моих документов и, видимо, несколько
успокоился. Даже рассказал кое-что, даже пожаловался. Живем, говорит,
только рыбой, но конкурировать с другими районами не можем - отсутствие
транспорта убивает. Вроде, говорит, не островной район, но страшно
оторваны от остального мира. Еще пожаловался на плохую налоговую базу -
району почти ничего не остается, все уходит. А потом и вовсе растрогался: я-
то, говорит, молодой - 36 всего. У меня-то, говорит, еще руки есть, голова
работает, а за местных людей страшно. Закончил совсем философски:
- Вам судить. А лучше не судить. Я вот в свое время досудился (до
этого он работал главным прокурором района. - Е.Г.) и, знаете, теперь иногда
в церковь хочется сходить - помолиться.
Только потом я выяснила, что случайно приехала накануне выборов.
Причем момент был очень тонкий: на место главы района претендовали два
гиганта местного масштаба - глава нынешний против самого крупного
промышленника, которого в этом году крайне жестоко обделили квотами и
все его огромные заводы стояли без работы (один из них я как раз видела в
поселке Веры Матвеевны). Причем выборы должны были состояться в августе,
а распределение квот на ближайшие пять лет, зависящее от главы района, - в
сентябре. И, естественно, нынешний глава всеми правдами пытался добиться
переноса выборов, чтобы сначала справедливо распределить квоты, а потом -
а какая потом разница?!
Победил нынешний - выборы перенесли. А мне довелось увидеть крах
рыбной империи его противника.
Падение еще одной империи
Квот не было, империя рушилась, люди разбегались браконьерить -
надо же выживать, а по полупустым цехам метался несчастный главный
инженер Серафимыч, пытаясь хоть что-то спасти, хоть кого-то удержать, и
казалось, никому, кроме него, это все уже не нужно. Серафимыч 20 лет
занимался рыбой в море и вот подписал контракт на три месяца - <хотел
посмотреть, как все это на суше действует>.
Думаю, насмотрелся.
- Людей жалко. Ну не дали им квоты на красную рыбу, но ведь есть
белая - а они ее за рыбу не считают. Они же с камбалы по 15 - 20 рублей
имеют, а с нее все 80 можно. Но руководству все это не нужно. Да и народ
хорош. Квартиру вот мне нашли в двухэтажном доме. Воды нет. Весь дом
бегает к колодцу. А нужно-то кусок трубы приварить - и вода будет. При этом
сосед - слесарь. Травой вот огород зарос. Я вышел - скосил. Соседу стыдно
стало - он тоже скосил. Но ничего, я сделаю: и воду сделаю, и газ, и
камбалу...
Хороший человек Серафимыч:
А история империи проста. Вложил один коммерсант немного денег,
половил краба - и получил баснословную прибыль. И сошел с ума. Заболел
гигантоманией. Решил построить империю. И выросли в тундре огромные
цеха. И повесил он в своем офисе в тундре портреты всей династии
Романовых. И завез он в тундру бильярд. Но не дали ему квоты. Потому что
никто и не гарантировал, что дадут. И пала империя - дитя новой эпохи.
Другое дело - рыбодобывающий колхоз - наследие эпохи старой,
советской. Этому квоты давали и будут давать. Не потому, что он лучше,
эффективнее. Скорее, по инерции, за название.
Перед зданием правления - Ленин. В кабинете - председатель. На
стенах - лозунги. Здесь все будто законсервировалось. А рыболовные сейнеры,
которые выходят в море под колхозным флагом, тоже браконьерят - ловят
запретного краба и сдают его тут же японцам. Колхоз лишь легализует их
пребывание на воде.
При чем тут Касьянов?
Белок животного происхождения человеку нужен обязательно. На суше
его уже недостаточно. В камчатских водах можно, без ущерба для популяций,
вылавливать столько рыбы, сколько хватит, чтобы обеспечить всю Россию
животным белком, и еще останется много на экспорт.
Но рыбы вылавливают во много раз больше, чем можно. А российские
прилавки все равно не ломятся. Почти весь вылов - браконьерский, почти все
идет за границу. Россия с этого ничего не имеет, Камчатка - тем более. А рыба
скоро может закончиться. Почему так?
- Управляемость в рыбном хозяйстве за последние 12 лет потеряна
полностью, все сломано, - это опять профессор Моисеев. - Первый вопрос,
который надо решить: чья рыба? То есть надо определиться с собственностью.
Это нужно для тех, кто сидит здесь и хочет законно ловить. Рыба идет на
Камчатке, а бумажки - в Москве. Рыба идет здесь часто непредсказуемо,
решения по вылову надо принимать крайне оперативно и на месте. Но Москва
говорит: решение - не местного ума дело. Бумажки по лососю, например,
подписывает лично Касьянов. Это все потому, что страна живет в системе
тотального недоверия. Все всем не верят.
В этом году к западному побережью Камчатки подошли многочисленные
стада горбуши. Откуда она вдруг появилась - никто не знал. Такое редко, но
бывает, особенно с горбушей. Но так как не было на нее никаких прогнозов,
то, соответственно, и квот на ее вылов не было ни у одной официальной
рыбалки. А рыба шла и шла. Нужно было то самое <оперативное решение>.
Бумаги полетели в Москву. Пока Москва думала, что это за горбуша и
откуда она взялась, всю официальную рыбалку закрыли вовсе. Две недели
легальные цеха стояли, а их хозяева беспробудно пили. Но на эти же две
недели практически все местные сараи - нелегальные икорные цеха -
надрывались от работы, а все трудоспособное население пропадало на реке.
Чуть ли не в каждом дворе варили тузлук, солили браконьерскую икру.
- У них все это как подсобное хозяйство - у всех есть. У вас коров
держат, у нас - лодки, бочки, грохотки, - жаловался хозяин легальной
рыбалки. - Меня ночью могут поднять - цех проверить, потому что я -
юридическое лицо. А их, браконьеров, никто не проверяет: они - физические
лица, их сараи - частная собственность.
Государству, то есть системе, не нужно, чтобы рыбу перерабатывали на
Камчатке. Системе нужны браконьеры - они приносят большие и никем не
посчитанные прибыли. И система будет поддерживать их вечно - ну, пока не
кончится рыба. А когда она наконец кончится...
Тут недавно приплыла к камчатским берегам яхта <начальника
Чукотки> Абрамовича. Народ сразу раскусил: это он все <про нефть плавает>.
Нефти местные боятся как огня - нефть и рыба несовместимы.
- Хотят, чтоб скорей здесь людей не было. Хотят здесь нефть-газ.
Губернатор уже что-то подписал. Нужен, что ли, здесь народ, который будет
возмущаться? Их сезонные работники устраивают.
Пока жилой поселок
На прощание последний раз прогуливаюсь по рыбацкому поселку.
Вокруг заборы из сетей. Вдруг - свежий деревянный забор, свежая табличка
про злую собаку. За ним - оживление: колотят, стругают, пилят. Виднеются
трансформаторная подстанция, ведра для икры, рыбомоечные барабаны; гудит
холодильник - почти готовый браконьерский цех.
...В магазине - скандал:
- Не дам! - кричит продавщица молодой женщине. - У вас долг три
тысячи.
- Откуда?!
- Муж два дня назад приходил. Водку брал, шоколадку.
Молодая жена обещает продавщице, что убьет своего мужа, как только
он вернется с моря. Продавщица смягчается.
...Дальше - руины. Народ приспосабливается. Соседние опустевшие
дома разбирают на дрова. Иногда, живя в одной половине дома, разбирают
другую. Во многих домах нет воды. Летом народ с ведрами бегает к колодцу,
зимой - на прорубь.
- Здесь хоть река есть, а в городе:
- Бабушка, в городе воду не отключают.
- Это пока. Надеяться не надо. День прожит - и слава богу.
...В музее останавливаюсь перед большой картой района, нарисованной
красками на стене. Рядом женщина читает вслух названия поселков. То ли мне,
то ли себе. Названия смешные: Немтик, Кихчик, Брюмка: Наконец Русь.
- Этот хороший был. А этот какой был богатый! А тут мои родители
работали. А в этом мы с мужем, молодые, жили, - вспоминает женщина вслух.
Закрытых поселков оказывается намного больше, чем жилых...
Р.S. Сразу после тундры мне предстояла настоящая экспедиция: по
бездорожью, на <Виллисе> 42-го года издания, по долине реки Камчатки -
самой большой на полуострове - от истока к устью. Перед дорогой я
опять забежала к профессору Моисееву. Делилась впечатлениями о
тундре, задавала кучу вопросов. В ответ Роберт Савельевич рассказал два
случая из своей жизни:
- Сижу я у одного местного чиновника. Вдруг секретарша с
правительственной телеграммой. Чиновник читает и пишет:
<Марьиванне - решить>. Через 15 минут прибегает перепуганная
Марьиванна: <Иван Иваныч! Вы написали: отправить ответ сегодня
вечером, но ведь тут расчетов - на неделю!> - <Ты прикинь
приблизительно - и примерно будет точно>. В этой фразе - отношение
местной власти к центральной. А потом на этом строятся отчеты,
программы правительства...
И вторая история. Выступал на заседании федерал: <Надо
развивать Камчатскую область>. <Петр Петрович, а как?> - спросили его.
Он отвечал медленно, солидно, веско. Мне было нетрудно
застенографировать его речь: <Ну, будем говорить, предварительно мы,
конечно, и, так сказать, ориентировочно, рассмотрели, в общем, этот,
безусловно, так скажем, вопрос. Но и, будем говорить, извините, не
договорились, хотя, конечно, и, так сказать, в целом не очень, безусловно,
окончательно решили>.
Вот вам отношение федеральных чиновников к периферии.
Е.Гликман, "Новая газета", 22 сентября 2003 г.
*****************************************************************
* Бюллетень выпускается Союзом "За химическую Безопасность" *
* (http://www.seu.ru/members/ucs) *
* Редактор и издатель Лев А.Федоров *
* Все бюллетени имеются на сайтах: www.index.org.ru/eco *
* и http://www.seu.ru/members/ucs/eco-hr *
* *********************************** *
* Адрес: 117292 Москва, ул.Профсоюзная, 8-2-83 *
* Тел: (7-095)-129-05-96, E-mail: lefed@online.ru *
************************** Распространяется только *
* "UCS-PRESS" 2003 г. * по электронной почте *
*****************************************************************
Предыдущий выпуск | Архив | Следующий выпуск 404 Not Found |
Специальные проекты
Система
Общественные
Информационные партнёры:
|
English | Офис в Москве | Форумы | Заказ книг и периодики | Пишите нам |
