
О нас \| История и Успехи \| Миссия \| Манифест
Сети МСоЭС

  Члены МСоЭС
  Как стать
  членом МСоЭС
Дела МСоЭС

  Программы МСоЭС
  Проекты и кампании
   членов МСоЭС

СоЭС-издат

  Новости МСоЭС
  "Экосводка"
  Газета "Берегиня"
  Журнал Вести СоЭС
  Библиотека
  Периодика МСоЭС
Предыдущий выпуск | Архив | Следующий выпуск
     #################################################################
    ##########      ЭКОЛОГИЯ И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА      ****************##
   #######**** ***************************************************##
  ####    Сообщение ECO-HR.1057, 11 июня 2003 г. ****************##
 #################################################################
                                       Право на свободу информации


                  ХОРОВОД ВОКРУГ ПРОКИСШИХ СЕКРЕТОВ

    Эта бездна тайн полна
    Научный обмен: как избежать конфликта с законом
    "Шпиономания в науке" - так назывался опубликованный в "РНГ"
(No 13 за 19 марта с.г.) материал к 100-летию основоположника космической
медицины В.В.Парина. Сфабрикованное еще в 1947 году "дело академика
Парина" на долгие годы опустило "железный занавес" перед нашими учеными.
Последствия этого изоляционизма и тотальной подозрительности, отмечала
газета, мы ощущаем до сих пор. А нет-нет и случаются рецидивы. В начале
90-х уголовное дело было возбуждено против ученых-химиков Вила Мирзаянова
и Льва Федорова лишь за то, что они решились предупредить общественность
о продолжающихся разработках запрещенного оружия. Много разноречивых
суждений вызывало и продолжает вызывать уголовное преследование в отношении
профессора МГТУ им. Баумана Анатолия Бабкина, сотрудника Института США и
Канады Игоря Сутягина, ученого из Красноярска Валентина Данилова, его
коллег из Владивостока - Виктора Акуличева, Владимира Сойфера, Владимира
Щурова, Юрия Хворостова и других.
    Как примирить или развести конституционное право на информацию, в том
числе - право на научные контакты и обмен идеями, с таким же законным
правом государства защищать свои тайны и секреты? Могут ли эти нормы
бесконфликтно сосуществовать в правовом поле? Чтобы обсудить эти проблемы,
мы собрали в редакции "Российской газеты" Совет экспертов "Научный обмен
и защита гостайны". Наше приглашение приняли: Алексей АЛЕКСАНДРОВ, депутат
Государственной Думы ФС РФ; Юрий БОБЫЛОВ, эксперт по информационным
технологиям; Павел ПОДВИГ, ведущий научный сотрудник Центра по изучению
проблем разоружения, энергетики и экологии при МФТИ; Анна СТАВИЦКАЯ, член
Московской коллегии адвокатов; Лев ФЕДОРОВ, доктор химических наук,
президент Союза за химическую безопасность; Эрнст ЧЕРНЫЙ, руководитель
общественной организации "Экология и права человека"; Юрий ШМИДТ,
председатель Российского комитета адвокатов в защиту прав человека.
"Российскую газету" на Совете экспертов представляли заместители главного
редактора Виталий ДЫМАРСКИЙ и Ядвига ЮФЕРОВА, редактор отдела общественной
безопасности и права Борис ЯМШАНОВ, редактор отдела образования и науки
Наталия ЯЧМЕННИКОВА.
    Хотели как лучше - получается наоборот
    Представив участников Совета экспертов, мы попросили гостей
акцентировать наиболее острые, по их мнению, вопросы в рамках избранной
темы.
 П.ПОДВИГ:
 - Важно уяснить само понимание государственной тайны и ее места в
обеспечении национальной безопасности. Сложившееся в обществе представление,
на мой взгляд, совершенно неадекватно нынешним проблемам в области
безопасности. Подтверждение тому - целая череда так называемых шпионских
процессов. Наметилась тенденция ограничения научных обменов, создания
атмосферы, в которой наука вообще и научные контакты в области безопасности
затруднены.
    Это видно на примере дела Сутягина, других исследователей и ученых.
Под предлогом защиты государственной тайны, под лозунгами обеспечения
национальной безопасности ограничивают науку как таковую и научные контакты
в частности. Эта тенденция - очень опасная. Она ведет как раз к уменьшению
той самой безопасности, о которой вроде бы пекутся соответствующие службы
и организации, призванные защищать интересы государства.
 Ю.БОБЫЛОВ:
- Россия остается значимым секретоносителем в сфере фундаментальной и
прикладной науки, а многие крупные достижения, в частности по линии
заказчиков из силовых структур, будь то Минобороны, МВД, МЧС или ФСБ,
остаются важными объектами шпионажа со стороны иностранных разведок, а также
крупных компаний США, Евросоюза, Японии, Китая и других стран.
Возможно, я переоцениваю ситуацию, но сегодня мы наблюдаем рост самосознания
россиян в том, что касается обеспечения национальной безопасности страны.
Самосознание ученого должно впитать и нормы Закона РФ "О государственной
тайне". При этом ученый, в моем понимании, должен быть не только
контрразведчиком - в смысле противодействия иностранным разведкам, но и,
если хотите, агентом, работающим в интересах свой страны. И не обязательно
по заданию или с ведома спецлужб - ФСБ и СВР...
 Ю.ШМИДТ:
 - А у меня ощущение, что в этом смысле мы находимся в середине XIX века
или, во всяком случае, в его конце. Потому что продолжаем защищать эту тайну
совершенно дедовскими способами - раздуваем секретное делопропроизводство,
на каждую вторую бумажку - гриф, бумажки сдаем в специальный портфель,
портфели десятилетия храним в специальных сейфах... А потом выясняется, что
это секрет Полишинеля.
 П.ПОДВИГ:
 - Сплошь и рядом засекречиваются сведения, секретность которых очень
сомнительна.
    Второй момент, очень важный, - организация экспертиз. По моему
убеждению, практика проведения экспертизы на содержание государственной
тайны в тех или иных сведениях - вообще один из самых больших пороков
российской системы обращения с государственной тайной.
    Книгу под арест. До выяснения...
 - Вы говорите так, потому что столкнулись с этим при издании книги
"Стратегическое ядерное оружие России"?
 П.ПОДВИГ:
 - Не только в связи с книгой. Но приключившаяся с ней история весьма
характерна. Это был коллективный труд. В том числе Игорь Сутягин внес очень
важный вклад. Я был редактором этого издания и руководителем проекта. Мы
собрали почти все то, что могли найти в открытой печати, касающееся
стратегического ядерного вооружения России. Систематизировали эти сведения
и привели в читаемый вид. Книга вышла в ноябре 1998 года и пользовалась
успехом.
    А через год, в октябре 1999-го, возникло дело Игоря Сутягина. Как
выяснилось, оно было создано в связи с публикацией этой книги, в которой
якобы разглашена государственная тайна. Сутягина под этим предлогом
арестовали, а книгу - оставшийся тираж - у нас изъяли. К тому времени у нас
было около тысячи экземпляров из полутора тысяч напечатанных. Изъяли и два
с половиной года держали где-то на складе под предлогом, что в ней якобы
содержится государственная тайна. А в мае прошлого года книгу нам вернули...
 - Вернули на каком основании?
 П.ПОДВИГ:
 - В связи с прекращением уголовного дела. Правда, нас об этом официально
не уведомили, но было понятно из происходящего. Так вот, возвращаясь к
экспертизам: у меня нет никаких сомнений, что, если вы отдадите эту книгу на
экспертизу, любой эксперт вам скажет, что здесь есть государственная тайна.
И я это знаю. У меня здесь даже нет вопросов.
- Вот как?! А у нас, наоборот, возникают...
 П.ПОДВИГ:
 - Понимаю. И попробую объяснить. В этой нашей книге, я надеюсь, 80 или 90
процентов сведений соответствуют действительности. Это как раз та самая
гостайна в ее концентрированном выражении. Но дело в том, что ни я, ни мои
коллеги-соавторы не знаем, какие именно 80 процентов сведений являются
гостайной, а какие 20 не являются. И пока я не буду обладать допуском к
реальным сведениям, которые составляют гостайну, я никогда этого не узнаю.
Вот почему обвинять в разглашении каких-либо сведений меня или отдельных
авторов этой книги попросту бессмысленно. Вы меня пытайте - я не смогу
сказать, что здесь правда, а что - нет.
 Б.ЯМШАНОВ:
 - Вопрос к Павлу Подвигу. Вы дали понять, что государство, используя
соответствующие органы, в том числе ФСБ, под предлогом защиты гостайны
ограничивает ученых. Совершенно очевидно, что, не имея широких контактов,
образно говоря, находясь в скорлупе, нельзя заниматься научной деятельностью,
а тем более выйти на новые открытия. Так, может, само понятие гостайны -
устаревшее понятие? А если оно все же имеет право на жизнь, то в каком
виде? И как ее нужно защищать?
 П.ПОДВИГ:
 - Государственная тайна, вне всякого сомнения, существует, и она нужна.
Даже если мы представим себе ситуацию без какого-либо военного
противостояния, все равно есть категория сведений, которые не должны
попадать в общий оборот. Речь идет о том, что понимание государственной
тайны, ее места, ее роли в обществе вообще и в обеспечении безопасности,
в частности, очень сильно искажено.
    Прокуратура и ФСБ зацикливаются на поиске и преследовании людей, которые
умеют читать газеты и анализировать прочитанное. И не занимаются другими,
более важными вещами. А именно - соблюдением того режима государственной
тайны, который должен существовать. И в этом смысле создание механизма
охраны самой тайны, охраны ее там, где она находится, куда важнее, чем даже
самые громкие разоблачения шпионов, открыто собирающих и публикующих то, что
смогли найти и систематизировать.
    Уголовные дела против Сутягина, Моисеева, Сойфера, против военных
экологов Никитина и Пасько ведут к созданию атмосферы, в которой серьезные
специалисты, дорожащие именем и репутацией, боятся заниматься наукой,
связанной с безопасностью.
    Ведь если называть все своими именами, Игорь Сутягин - один из лучших
специалистов в области анализа военно-стратегических вопросов. Один из
лучших, я думаю, даже среди военных, которые реально работают в этой
системе. И для меня совершенно очевидно, что страна, которая позволяет
держать такого специалиста четвертый год в тюрьме, имеет и будет иметь
большие проблемы в области безопасности...
    Тайна рязанская и тайна калужская
 - Если бы мы принимали решения или хотя бы рекомендации, обязательные к
рассмотрению, что бы вы предложили в итоговый документ нашего Совета?
Какие предложения и в чей конкретно адрес?
 Ю.ШМИДТ:
 - У меня два соображения. Первое - нужно изменить саму концепцию
государственной тайны. Второе - значительно сократить ее объем. У нас
государственную тайну устанавливает огромное количество ведомств, наделенных
таким правом. И получается парадокс: вместо провозглашенной в Концепции
национальной безопасности единой политики в области государственной тайны
получается, что существуют тайна рязанская и тайна калужская.
    Приведу пример из дела Александра Никитина. Анализируя один и тот же
вопрос, касающийся ядерного реактора третьего поколения, эксперты 8-го
управления Генштаба дают заключение, что, по их компетенции, здесь есть
государственная тайна, а эксперты Минатома пишут, что никакой
государственной тайны тут нет. И получается: две экспертизы, противоречащие
друг другу. Потому что эксперты руководствуются ведомственными перечнями,
а что в них - широкой общественности неведомо...
    Когда тайна становится безразмерной, ее, во-первых, невозможно защитить,
потому что по такой линии фронта не выставить оборону. И, во-вторых, она
размывает правосознание носителей этой самой тайны, потому что огромное
количество людей, реально работающих с ней, прекрасно знают, что это никакая
не тайна...
 В.ДЫМАРСКИЙ:
 - Понятно, что у адвокатов все аргументы - в защиту. Но в любом судебном
разбирательстве есть вторая сторона - прокурорская. Я бы хотел понять логику
той обвиняющей стороны: на что там опираются? Какие при этом используют
правовые инструменты, что можно сказать об их качестве? Почему, например,
Сутягин попал, а другим это сходит с рук?
 А.СТАВИЦКАЯ:
 - Почему именно Сутягин, я не могу ответить, потому что сама не знаю. Могу
только сказать, что дело это действительно возникло в связи с публикацией
книги. И это ярчайший пример, как сведения из открытых источников могут
почему-то превратиться в сведения, представляющие государственную тайну.
Здесь уже говорилось, что при проведении экспертиз "секретно - не секретно"
в различных ведомствах по одному и тому же вопросу могут быть разные мнения.
А в нашем деле и вовсе: эксперты одного и того же ведомства
по одному и тому же вопросу дают совершенно отличные заключения.
    Я недавно зашла в книжный магазин, а там - в свободной продаже книга о
наших "МиГах". Стала листать, нашла страницу, которая касается "МиГа"-29,
и обнаружила те сведения, которые по делу Сутягина признаны "секретными".
 - Выходит, действительно лотерея? На грани фола работают многие, а красная
карточка выпадает не всем? Есть в нашей стране некий координирующий орган в
области защиты гостайны или в Минобороны - одно, в Минатоме - другое, в ФСБ
- третье?
 Ю.БОБЫЛОВ:
 - Есть Межведомственная комиссия по защите государственной тайны, она,
в свою очередь, входит в систему Гостехкомиссии. Но если говорить
применительно к науке, то здесь, на мой взгляд, особая специфика.
Наука - это такая сфера деятельности, где идеология засекречивания сама по
себе проблемна. Тот, кто занят в сфере науки, постоянно находится в позиции
неопределенности, то есть между знанием и незнанием. Очевидно, что подобная
научно-техническая или иная исследовательская деятельность не может
полностью регламентироваться нормами прямого действия - Законом "О
государственной тайне" и открытыми перечнями сведений. Есть еще
президентские, ведомственные, другие регламентирующие акты. И поэтому так
не просто во всем этом разобраться - даже судам.
    Видимо, обвинение на этом и строится. Начинают действовать не
объективные, а экспертные оценки, экспертные заключения.
    Что храним - с того имеем?
 Я.ЮФЕРОВА:
 - Многие адвокаты стали правозащитниками, и мы хотели бы сказать за это
отдельное "спасибо", ибо с вашей помощью формируется гражданское общество.
Но, с другой стороны, и у государства должен быть механизм, который бы
защищал его объективно существующие интересы. Экономике нашей еще предстоит
стать неконкурентоспособной - так можно ли в этой ситуации все без
исключения научные и технологические разработки вести в открытом режиме? И
другой косвенно связанный с этим вопрос: можно ли купить государственную
тайну? Как часто она продается?
 Л.ФЕДОРОВ:
 - Можно. Но не там, где сейчас ее ищут. Продается она на более высоком
уровне.
 Ю.БОБЫЛОВ:
 - Есть, как известно, научно-техническая разведка. И там нередко торгуют
тайнами - своими и чужими. В свое время я готовил книгу под рабочим
названием "Проблема засекречивания в российской науке, ВПК и экономике".
Но до издания дело так и не дошло. К сожалению, как и многое в России,
государственная тайна у нас приватизирована и криминализирована. И даже ФСБ,
увы, может использоваться в качестве крыши для преступных группировок.
Инструмент государственной тайны используется какими-то клановыми группами,
что противоречит и государственным интересам, и нашей национальной
безопасности.
 Ю.ШМИДТ:
 - Когда в нашей жизни все и вся приватизируется, это не может обойти
стороной секретодержателей. Тот, кто "сидит" на информации, в том числе
конфиденциальной и секретной, в какой-то момент начинает ощущать себя ее
собственником. Те якобы секреты, за которые судили Александра Никитина,
если возвести их в десятикратную степень, опубликованы под редакцией
большезвездных адмиралов и генералов при участии, заметьте, главного
специалиста по ядерным реакторам нашего ВМФ. И не где-нибудь опубликованы, а
в Соединенных Штатах, и продается этот отчет, насколько мне известно, по 500
долларов. Вот и получается, что Никитин в этом смысле просто мелкая сошка,
не по чину задачу взял - едва адмиралов приработка не лишил...
 Б.ЯМШАНОВ:
 - На слуху дела, связанные с обвинениями в прямой выдаче секретов, в
частности, по нашей ракете. А из разговора получается, что фигурирующие в
этих делах ученые - просто агнцы Божии, на которых возвели напраслину. Или
все-таки прослеживается причинная связь между их поступками и выдвинутыми
против них обвинениями? Спрашивается: если работает целый институт и
получает весьма важные результаты, может, даже открытие делает, а потом
всего один человек это открытие передает за деньги или даже безвозмездно,
так есть состав преступления или нет?
 Э.ЧЕРНЫЙ:
 - Случаев таких еще не было пока. Если вы имеете в виду обвинения в адрес
сотрудника Красноярского технологического университета Валентина Данилова,
то вот передо мной копия письма, в котором два десятка специалистов -
профессора, доктора наук и академики - утверждают, что нет в работе Данилова
никаких секретов. Это все давно находится в учебниках.
    Другое письмо - восемь действительных членов Российской академии наук
обращаются к руководству ФСБ и Генеральной прокуратуры в связи с обыском,
который учинили сотрудники Приморского управления ФСБ без разрешения суда и
прокуратуры, без возбуждения уголовного дела в квартире заведующего
лабораторией ядерной океанологии Тихоокеанского океанологического института
доктора наук, профессора, заслуженного деятеля наук РФ Владимира Сойфера.
Ученые, признанные в своем деле авторитеты, обстоятельно аргументируют свое
предложение не поддерживать в суде надуманное обвинение. Реакция - нулевая.
Что говорит следствие? "А нам плевать на ваших академиков - это старцы,
которые выжили из ума..." Экспертами оказываются люди из 8-го управления
Генштаба, об этом следователи в открытую говорят. Но в Генштабе при всем
уважении к их погонам не знают научной литературы.
    Владимира Сойфера, который изучал последствия аварии реактора на атомной
подводной лодке в бухте Чажма, два года таскали за картинку, опубликованную
в одной из его статей. Якобы для этого он "снял копию с секретной карты".
Тихоокеанский океанологический институт, если смотреть на его работу глазами
следователей из ФСБ и прокуратуры, вообще предстает рассадником шпионов.
Только в последние годы под различными предлогами подвергались преследованию
ФСБ директор института академик РАН Виктор Акуличев, сотрудники ТОИ
профессора Владимир Сойфер и Владимир Щуров, сотрудник этого института Юрий
Хворостов...
 - В чем их обвиняли?
 Э.ЧЕРНЫЙ:
 - В шпионаже или разглашении государственной тайны. Даже тогда, когда речь
шла о сведениях, ранее опубликованных или даже вошедших в учебники и
справочную литературу! Попытки других ученых обратить внимание следственных
органов на абсурдность предъявляемых обвинений остаются, как правило, без
внимания. Следователи ФСБ и суды отказываются рассматривать и приобщать к
делам даже экспертные заключения специальных комиссий, созданных президиумом
РАН...
    Вся корысть - по десятке на брата
 - Где же выход? Может, нужна более четкая регламентация в сфере обмена
научной и научно-технической информацией - законодательная,
административная, ведомственная?
 А.АЛЕКСАНДРОВ:
 - Вопрос чрезвычайно важный. Он выходит далеко за рамки конкретных уголовных
дел. Он носит и правовой, и нравственный характер. Точно так же, как личная
тайна, которую гарантирует наша Конституция, существуют тайны служебные и,
разумеется, тайна государственная.
    Меня, например, всегда интересовал вопрос: зачем и с каким умыслом тот
или иной человек стремится овладеть информацией, которая ему не принадлежит?
То есть распорядиться чужой собственностью. Допустим, он берет документ с
грифом "сов. секретно" и выписывает оттуда какие-то сведения. На что
направлен его умысел - это тоже имеет значение при рассмотрении дела по
существу.
 - Любопытный поворот. Давайте спросим у Льва Федорова, с каким умыслом
он подготовил и опубликовал в соавторстве с Вилом Мирзаяновым статью
"Отравленная политика"? Тогда, как многие помнят, против Мирзаянова было
возбуждено уголовное дело. Что вами двигало? Может, просто желание
получить высокий гонорар?
 Л.ФЕДОРОВ:
 - Гонорар на двоих, если не ошибаюсь, был рублей двадцать. По десятке на
брата. На этом, сами понимаете, не разбогатеешь. Речь в статье шла о том,
что наша страна парафировала Конвенцию о химическом оружии. Еще не
подписала, но фактически уже перешла Рубикон. И не должна была за спиной
оставлять ничего. Американцы, прежде чем парафировать этот документ,
раскрыли все базы, все типы химических боеприпасов, все предприятия по
производству, включая информацию об экологических последствиях прошлой
деятельности. То есть они открыто расквитались с прошлым. Вот и мы задались
вопросом: если страна готова подписывать Конвенцию о химическом оружии,
почему ничего не сказали миру о новом химическом оружии, за что
только-только Ленинскую премию присудили большой группе его разработчиков?!
Нас в 1992 году щучили с обыском, а в 1991-м выдали премию за новое
химическое оружие третьего поколения.
 А.АЛЕКСАНДРОВ:
 - Можно маленькую реплику? Было бы правильно, обсуждая все эти вопросы,
исходить из каких-то нравственных начал: хорошо - плохо. Прятать какое-то
химическое оружие или его компоненты, что влечет за собой опасные для людей
последствия, - это плохо. Но существует определенный порядок: у нас
демократическое общество - есть парламент, депутаты, есть открытые
несекретные способы борьбы с такого рода источниками опасности для людей. Не
тайным образом украсть секретную справочку о тех или иных вооружениях и
отдать ее кому-то, кто ее использует либо в интересах нашего народа, либо в
интересах кого-нибудь еще. А бороться законными способами.
 Л.ФЕДОРОВ:
 - У нас по закону через тридцать лет надо рассекречивать. В случае если это
слишком серьезная тайна, эксперты рассматривают и продлевают срок. Возьмем
опять же химическое оружие, которое производилось до 1940 года, что там
сейчас секретить? Я иду в архив, начинаю копать и обнаруживаю, что
подавляющее большинство папок не рассекречено до сих пор. Пишу начальству:
рассекретьте, Христа ради, все, что связано с экологией. На мое письмо
отвечает лично начальник Генштаба. Отвечает в том духе, что, если я буду
обладать этой информацией, ей воспользуются террористы. Что это такое? Это
злонамеренное нежелание выполнять закон.
 Ю.БОБЫЛОВ:
 - Может, нам в России нужен специальный закон о рассекречивании? Потому
что нынешние нормы совершенно туманные...
 А.АЛЕКСАНДРОВ:
 - Целесообразнее просто усовершенствовать Закон "О государственной тайне".
Его последняя редакция, с моей точки зрения, не лишена недостатков. Надо еще
раз посмотреть положения об основах, о самой идеологии законодательства о
государственной тайне - впрочем, как и вообще о тайне. Ведь, для сравнения,
у нас нет споров, что такое кража. И разглашение государственной тайны по
сути очень близко к такому же корыстному преступлению, когда ты похищаешь
чужую собственность.
Нужна ли нам "тайная" палата?
 Ю.БОБЫЛОВ:
 - Мне кажется, пришла пора создать в структуре Федерального Собрания своего
рода контрольную палату по государственной тайне по аналогии со Счетной
палатой. Если законодатели приняли Закон о гостайне, то им нелишне
посмотреть, как он исполняется, что у нас засекречивается, а что не
засекречивается, какие возникают злоупотребления и нарушения.
 А.АЛЕКСАНДРОВ:
- С моей точки зрения, при законодательном органе вряд ли целесообразно ее
создавать. Я, пожалуй, соглашусь, что некий централизованный орган нужен,
чтобы он был над отдельными министерствами и ведомствами. Это должно быть в
структуре исполнительной власти, но - тут вы совершенно правы - под
контролем парламента.
 - А чем, на ваш взгляд, могла бы помочь, как принято говорить, "четвертая
власть"? И, в частности, наша газета?
 А.АЛЕКСАНДРОВ:
 - Если бы вам удалось организовать встречу юристов, правозащитников и,
разумеется, самих ученых с первыми лицами ФСБ, прокуратуры и прочих силовых
структур, в чей адрес накопилось много вопросов и упреков, в том числе
вполне справедливых.
 Ю.ШМИДТ:
 - Но ведь все эти ведомства работают в рамках действующих законов. И тот
же Патрушев, директор ФСБ, может сказать: вот запишут мне в законе, тогда и
спрашивайте...
 А.АЛЕКСАНДРОВ:
 - Сейчас мы говорим не о законе, а об исполнении. И такой разговор,
инициированный газетой, я уверен, был бы полезен для всех, кто в эти
проблемы вовлечен. А предложения и выводы, возникающие по ходу самой
дискуссии, могли бы время от времени рассматриваться на иных "площадках".
Например, у нас - в Комитете Госдумы по безопасности. Или непосредственно в
ФСБ, в прокуратуре, в других ведомствах, а также в Российской академии наук.

    ОТ РЕДАКЦИИ
    Мы принимаем предложение продолжить на страницах "Российской научной
газеты" разговор о международном сотрудничестве, обмене научной и
научно-технической информацией и возникающих на этой почве конфликтах.
Вопрос к нашим читателям и в первую очередь к ученым: есть ли универсальный
способ отличить секретное от несекретного? Где границы дозволенного в такого
рода контактах: как, каким образом, какими механизмами это должно
регулироваться в государстве и на уровне отдельно взятой личности? Ждем
писем и сообщений по электронной почте: rng@rg.ru.
    Вел дискуссию и подготовил ее к публикации шеф-редактор "Российской
научной газеты" Александр ЕМЕЛЬЯНЕНКОВ.
    (Опубликовано в "Российской научной газете" 28 мая 2003 года.)
                  Адрес для контактов: yemel@rg.ru

*****************************************************************
* Бюллетень выпускается Союзом "За химическую Безопасность"     *
* (http://www.seu.ru/members/ucs)                               *
*   Редактор и издатель Лев А.Федоров                           *
*   Все бюллетени имеются на сайтах: www.index.org.ru/eco       *
*                  и http://www.seu.ru/members/ucs/eco-hr       *
* ***********************************                           *
*      Адрес:  117292 Москва, ул.Профсоюзная, 8-2-83            *
*      Тел: (7-095)-129-05-96, E-mail: lefed@online.ru          *
**************************     Распространяется только          *
* "UCS-PRESS" 2003 г.    *     по электронной почте             *
*****************************************************************
Предыдущий выпуск | Архив | Следующий выпуск
Архивы бюллетеня размещены также на /www.index.org.ru/eco
Подпишитесь на электронный бюллетень "Экология и права человека"