Берегиня

...Лес шумит. Качаются молоденькие деревца и кряжистые, изломанные временем и непогодой исполины. Время бежит, все меняется - они все так же крепки. Кажется, ничто не сможет вырвать их крепкие вековые корни из родной земли. Так и люди. Трудно оставить свой исконно-родной уголок.

Много лет уговаривали родители нашу старенькую бабушку Зину переехать из глухой деревеньки среди первозданных лесов. Никого вокруг - только пустые холодные дома с забитыми окнами. Даже дачники не добираются сюда. Вот и жила бабушка одна-одинешенька, с котом да с козочкой.

Да была у нее еще подружка - липа. Единственная ее собеседница. Росла липа рядом с крылечком. Бабушка любила свою подружку, часто вела с ней задушевные разговоры. Всегда прислушивалась к шелесту ветвей, треску коры, словно получала ответ на свои вопросы. «Лактионова липа», - звала ее бабушка.

«Что за странное название?»- часто спрашивали мы. А бабушка ласково улыбалась, гладила ее ствол и как-то тихонько уходила в свои мысли, словно вспоминая что-то очень сокровенное. Но однажды она все-таки разговорилась. Привела нас в свой домик и на стене среди темных фотографий показала нам портрет. «Лактионыч, - с искренней радостью и гордостью произнесла бабушка. - Он спас нас от голодной смерти. Голодно было. Особенно в конце зимы. Как зайцы глодали мы веточки с набухающими почками вот у этой липы. И казались они нам сладкими. Никто не знал, доживем ли до тепла. Вот тут-то и появился Лактионович. Стали привозить на телегах еду. Раздавали нам. Бесплатно. Принимали мы это как милость Господню. А Лактионыч все заботился о ребятишках. Особо следил за этим. Горе у него случилось, дочка померла. Сядет, бывало, у липы и разговаривает с ней. Мы-то маленькие были, и то я запомнила. Все тужил он, что жизнь у нас, у крестьян, рушится. «Засуха, неурожай, голод - все терпеливо сносите, все принимаете, как волю Всевышнего». «Лесные люди», как же вам помочь?» - все повторял он. А мы и так счастливы, что не умерли с голоду ».

Кто же он, этот Лактионыч, мы узнали позже. Уже в школе, в учебнике встретился знакомый снимок. Это оказался портрет Владимира Галактионовича Короленко, который мы видели в домике бабушки Зины. Значит, Лактионычем бабушка называла его. Но как же оказался этот известный русский писатель в таком глухом уголке нижегородчины? Все эти вопросы заставили прочитать много интересного о жизни Короленко.

Именно о таких «лесных людях» написал он в своих очерках «В голодный год». Раньше наш район был Горбатовским уездом. А деревеньки, затерянные в бескрайних лесах по берегам Оки, принадлежали графу Шереметьеву. . Здесь-то и увидел Владимир Галактионович исконно русский тип людей, еще и сейчас, пусть редко, но встречающийся среди доживающих свой век деревенек. И описал его в очерках. «Старики, живущие здесь, сохранили типичную фигуру настоящего лесного жителя. Прямые, правильные черты, простодушное выражение светло-голубых навыкате глаз, длинные прямые волосы, подстриженные на лбу так, что они образуют для лица как бы рамку». Такими их увидел Короленко. Может быть, они были из бабушкиной деревеньки.

Чем же они поразили его? Прочитав очерки, я многое понял. Наверное, этот образ поразил В. Г. вековой и неизбыточной скорбью, какой-то детской беззащитностью перед лицом сокрушающих стихийных сил: то это сила природы, то социально-экономические потрясения. И до сих пор простодушные жители глухой глубинки, такие, как моя старенькая бабушка, покорно принимают все сваливающиеся на них беды. Поистине точно: «край родной долготерпенья, край ты русского народа». Верит народ, что все обязательно образуется. Так и Владимир Галактионович верил, что народная мудрость в лучшем своем проявлении должна стать источником нравственной силы и чистоты, истинной «праведности». Не будет покорно плестись русский крестьянин, принимая обрушивающиеся на него бедствия как «удары Господни».

Не раз после знакомства с творчеством Короленко, приезжая в деревеньку, где уже никто не жил, я прислонялся к шершавому стволу липы. Ведь именно она была свидетелем многих событий, описанных Владимиром Галактионовичем. И прикасаясь к ней, я как бы становлюсь их частичкой. Мне кажется, что я разговариваю и с бабушкой, и с Короленко как с близким человеком. Он так же, как и я, ходил по этим перелескам, смотрел на глухо шумящий лес, прислонялся к кряжистому стволу липы. И мучили Владимира Галактионовича близкие всем вопросы: как сделать жизнь народа, с душой, открытой навстречу добру, беззащитному, нуждающемуся в заботе, достойной? Как расшевелить застывшее сознание, чтобы не говорить о них, как «о деревенских страдальцах, чистых сердцем и темных головой».

Получилось так, что Короленко помог понять, что главное в рассказе - уловить, какие чувства испытывает автор, чем он хочет поделиться. И теперь, читая очерки Короленко, я словно веду с ним беседу о величии русского народа, его силе духа, непоколебимости во всех жизненных испытаниях.