
О нас \| История и Успехи \| Миссия \| Манифест

Сети МСоЭС

  Члены МСоЭС
  Как стать
  членом МСоЭС

Дела МСоЭС

  Программы МСоЭС
  Проекты и кампании
   членов МСоЭС

СоЭС-издат

  Новости МСоЭС
  "Экосводка"
  Газета "Берегиня"
  Журнал Вести СоЭС
  Библиотека
  Периодика МСоЭС

Стоянка человека

На краю обитаемой земли

Бежали в глубь тайги

О ней написали в газете «Сельская жизнь» в начале 1990 годов. Так российский читатель узнал об уральской «Лыковой» - Серафиме Пантелеевне Собяниной, или бабе Симе. Она была из староверов, бежавших в 30 годы от коллективизации с берегов Колвы в глубь тайги. Староверские поселения на Колве существовали не одно столетие рядом с коренными лесными народами - коми-пермяками и манси. О произошедшем сплаве культур много написано историками и краеведами. Достаточно сказать, что язык здешних староверов определяют как особый колвинский диалект, в нем много пермяцких слов, да и сама фамилия Собянины -пермяцкая.

Поселилась семья Пантелея Собянина в излучине при слиянии рек Вишеры и Лыпьи. Место получило название хутор Лыпья.

Вскоре североуральский Вишерский край стали заселять и подневольные поселенцы учреждений ГУЛАГа. Но бескрайняя тайга к северу от ближайшего поселка Велс в 70 км от хутора не далась даже лесоразработчикам ГУЛАГа: местность горная, реки, болота, зимой двухметровый слой снега. На сотню километров вокруг ни троп, ни дорог. Добраться можно только по реке, к берегам которой подходит неприступная тайга - да вертолетом. Севернее Лыпьи земледелие практически невозможно - край обитаемой земли.

Семья Собяниных - отец, двое сыновей, дочь Сима (на ней вся домашняя работа) жили без матери. По документам Сима считалась 1918 г.р., но как в действительности - неизвестно: при перемене документов то ли сбавили, то ли добавили ей года, чтоб не забрали на принудительные работы в колхоз. Скотины всю жизнь держали на хуторе много - лошадь, коровы. Была полоска ржи, сенокосы на островах. В 40 годах организовалась на Велсе рыбартель, Собянины-братья пошли в нее. Ловили хариуса неводом, налима вершами. Ездили сдавать рыбу, а потом и вовсе перебрались в поселок - привыкли к цивилизации, обзавелись семьями. Позднее туда уехала и дочка бабы Симы, выучилась, завела семью, работала на Велсе начальником почты. Баба Сима с мужем и отцом оставались на хуторе. Жизнь была нелегкая: колхоз в один год не смог накосить сена, забрали сено у Собяниных. Все немалое хозяйство осталось без корма. Снег лежит в этих краях с октября по май включительно, а когда и больше. Брала быка, ехала в лес, валила деревья - рябину, осину - зимний корм лосей, распилив, быком притаскивала на хутор, тем и кормили скотину.

С 1960 годов постоянными гостями на Лыпье стали геологи, каждый сезон отправлялись в горы экспедиции. На Лыпье была их база, склад. Бабу Симу принимали сторожем.

В 1970-е организовали Вишерский заказник - предшественник будущего заповедника. Тайга здесь девственная, с буреломами, райский уголок для зверя, птицы, рыбы. В заказнике выпустили соболя. Зачастил сюда народ: кроме штатных охотников, заплывали, залетали вертолетами гости -районное начальство. Собяниных окружили заботой, завозили муку, крупу, сахар - все то, что в тайге взять негде, а по реке, бывает, месяцами сообщение закрыто. Дарили Собяниным и самое ценное - охотничий припас и снаряжение: охота для них не была развлечением. В долгу перед гостями не оставались: на обмен шли лесные дары, мясо, рыба, медвежьи шкуры. На выборы на Лыпью залетал вертолет с урнами и бюллетенями.

В то время религиозность афишировать было не принято, но своих обрядов и запретов - религиозных, охотничьих - Собянины держались. Собранное за долгие посты топленое масло, закатанное в трехлитровые банки, сдавали на Красновишерский молзавод. Зайчатину не ели, потому что у зайца когти, как у хищников, мясо хищников - волка, лисицу, выдру - даже в голодное время не ели. А вот медведя добывали и мясо ели, несмотря на когти. Конину ни в каком виде нельзя, даже тушенку, привезенную гостями. Конь - помощник, кормилец.

Оба мужа бабки Симы погибли трагически. Первый утонул в середине 80-х. В то время отец умер, хозяйство требовало мужских рук. Второй муж, которого она приняла, сжег по неосторожности дымокуром дом и хозяйственные постройки со скотиной. Уцелела только конюшня, ее и приспособили под временное жилье. Баба Сима не могла пережить трагедии: сгорело нажитое годами, собираемое по крохам, вся домашняя утварь, а самое главное - охотничье и рыболовное снаряжение, без чего немыслима была в тайге их жизнь. Большей частью все это было самодельное, что мастерили еще с отцом. Уехала к дочке в поселок. Мужик остался, но зимой пропал. Искали вертолетом, охотники, милиция, по весне снова искали... В тайге одинокому человеку пропасть легко: в болото угодить, в речку, а то и под самострел, настороженный на зверя. Как рассказывают, бабка Сима была добычливее многих охотников, по звериным тропам вокруг хутора в радиусе нескольких километров были расставлены ее капканы и самострелы. Охотники, увидев на деревьях бабкины засечки - узкие и длинные, знали: дальше делать нечего, здесь бабкины угодья.

В поселке она не прижилась: все одергивали - не так делаешь. Стала потихоньку собирать домашнюю утварь. Зачем тебе? Дома все есть. Считали помешавшейся от своей беды. Весной она вернулась на хутор и стала жить одна. Скотину уже не держала, все хозяйство - две собаки да заморыш-котенок. Ко времени организации в 1991г. заповедника бабка Сима стала уже местной легендой. Со своим колоритом, домом, восстановленным на свой лад из уцелевших построек бывшего хутора, темным староверским бытом - она представлялась живым музеем старины и едва только не упоминалась в путеводителях для гостей заповедника. Всякая группа или экспедиция, сплавляясь, делала остановку на хуторе. Бывали у нее даже американцы, хвалилась потом: подарили моментальную фотокарточку и молитвенник на каждый день. Она хранила его в сундуке.

Умерла баба Сима зимой 1994 г. Незадолго до того около Лыпьи случилось браконьерство. Инспектора заповедника (бабкины родственники) убили трех лосей, в том числе лосиху, беременную тремя лосятами. По староверским понятиям губить такое животное и есть его мясо нельзя. Мяса бабке оставили много. Она почувствовала себя плохо. За ней приехали на «Буранах», но она отказалась уезжать с хутора. Последним видел ее инспектор с кордона «Мойва», на лыжах проходивший мимо Лыпьи. Баба Сима лежала, дом был нетоплен. Протопил ей печку, принес дров, воды. От санитарного вертолета бабка отказалась. Своей рации на хуторе не было. Около месяца спустя, возвращаясь, инспектор нашел дом бабы Симы заметенным снегом, даже собаки исчезли. Она лежала в своем доме. Похоронили ее на Велсе на кладбище, где похоронен отец.

Как «запирали налимов»

В 1997г., когда я работала в Вишерском заповеднике, бабу Симу помнили еще многие сотрудники, инспектора-лесники. Валерию Никифорову пришлось целый месяц пожить на хуторе у бабки поздней осенью 1990 г., постигая азы отшельнической жизни. Он был направлен на Лыпью в связи с организацией заповедника - здесь намечалась южная граница. Вещи и продукты удалось забросить только до кордона в 8 км от хутора: речка встала, и лодки дальше не прошли. Пришел по берегу без тропы лишь с самым необходимым.

Баба Сима приняла гостя на свои харчи. Назавтра подвозили дрова, заготовленные в лесу, на нарте. Нарта у бабки была особенная: самодельная, длинная, узкая, легкая. «Ты, паря, не смотри, что она такая лебезная (хрупкая - авт.). Я на этой нарточке лося за два километра от дома в два раза привозила». Русскую печку топила раз в неделю, только для выпечки хлеба. Обходилась маленькой чугунной буржуйкой, которую топила в день трижды даже в самые морозы для готовки пищи - и тепло, и экономно.

«Завтра посмотрим верши, плотчи - надо налимов запирать, уже должны подниматься на нерест». После ревизии снастей оказалось, что для ремонта снастей нужны голтинки - длинные, до 1,5 м колотые палочки. Изготовить их не так-то просто: надо выбрать ровную прямослойную елку, нарезать чурбаки нужной длины, посушив дома, наколоть из них голтинок, потом приплести к верше проволокой. «Сейчас снасти плести легко - плетут проволокой, а я помню, отцу помогала, распаренный кедровый корень дерешь, как веревки. Плетенные корнем плотчи не гниют в воде лет десять, если выдра не прогрызет», - рассказывала бабка.

Не каждая ель подходила для изготовления голтинок. Подошли к двум елям-великанам, стоящим особняком на редине. На одном дереве бабка показала засечку: «Лет десять назад уже смотрели ее - засечка была старая, залитая живицей, - да видно отец забраковал». Ловким взмахом топора сняв ленту коры, теснув еще дважды, показала - древесина косослойная. На голтинки пошло другое дерево.

Выкалывание, обтесывание их и ремонт верши заняли два дня. Налимов запирали, сплошь закрыв речку - преградив русло плотчами, как забором, а в заранее оставленные «окна» поставили две верши. Налимов наловили килограммов тридцать, завтракали жареной налимьей печенкой и икрой. Как рассказывала бабка, раньше в путину сдавали тонн по пять рыбы. Этот рассказ позволяет понять, как непросто изготовление в условиях тайги каждой вещи, необходимой в хозяйстве: взятая у природы, она необыкновенно дорога.

А вот собаки бабки, несмотря на хорошие уловы, были вечно голодны. Они, как она считала, должны сами добывать себе пропитание. Они были всеядны: могли разгрызть даже консервные банки, случайно оставленные рыбаками в лодке. Зато охотничьи качества их были уникальны: они были «грядницами» - отыскивали зверя, идущего «грядой» - по деревьям, без следа на снегу. Многие охотники брали у бабки щенков, но вороватость в их крови была неистребима и, как правило, жизнь такой собаки обрывалась выстрелом хозяина-охотника.

После возвращения Валерия с Лыпьи многие, знавшие бабку, удивлялись: «Как ты прожил у нее так долго?» Едва ли кто выдерживал несколько дней: даже привыкшие к походной жизни начинали страдать желудком. Непременным атрибутом бабкиного угощения было особое слабоалкогольное питие типа браги «чиквас», изготовленное без закваски из ягод шиповника, брусники «на диких дрожжах». Хранился чиквас в погребе.

Речь ее изобиловала непривычными словами: «паромка, парма» - поляна, «релка» - островок леса, «лешня» - пушнина.

Она осталась запечатленной в любительском видеофильме, снятом группой туристов летом 1993 г. за полгода до кончины. Я ожидала увидеть сгорбленную старуху, таежную «бабу-ягу», но она выглядела совсем не старой в свои 75 лет. Говорит степенно. Улыбаясь, иногда вставляет в разговор свое окающее словечко.

Не надо памятников?

Во время моей работы в заповеднике через наш кордон проходила группа туристов, ведомая Павлом Бахаревым - геологом, уроженцем деревни Бахаревка на берегу Вишеры, патриотом края. С детства не раз он бывал на хуторе Лыпья, знал бабу Симу. «Человек она была очень хороший». Группа Бахарева должна была сплавиться на катамаранах и установить на Лыпье памятную доску «Здесь жила Собянина Серафима Пантелеевна». При установке мраморная плита дала трещину. Возможно, что-то в этой судьбе осталось нами, современными людьми, не понято?

Жизнь Собяниных, вытолкнутых на край обитаемого мира, - скрытая от глаз посторонних вера и твердокаменная убежденность, что иначе нельзя. С хутора Лыпья открывается вид на величественный Тулымский хребет. Поднимаясь над лесом, над извивами и петлями рек сверкает снегами, а летом - белизной камней Тулымский Камень. Бабка Сима величала его самим Уралом...

Вместо эпилога

После смерти бабки Симы на Лыпье несколько лет не было постоянных жителей. Община эколого-религиозного направления, которую строили на Лыпье молодые люди - работники заповедника, приехавшие из городов в стремлении к единению с природой и космосом, не состоялась. Недавно на бывшем хуторе поселилась семья Смирновых. Строят новый дом. В свое время поездили по Союзу. Взрослая дочь живет самостоятельно. Если бы не попали на работу в заповедник, говорят, попросились бы на работу в Гидромет на самую удаленную метеостанцию. Сергей Смирнов пишет стихи. Запомнилась строчка: «От Брежнева я в Туруханск уехал, от Путина на Вишеру уплыл». Жена Алевтина очень гостеприимна...

Виктория НЕСТЕРЕНКО.

К содержанию
На главную страницу "Берегини"