
О нас \| История и Успехи \| Миссия \| Манифест

Сети МСоЭС

  Члены МСоЭС
  Как стать
  членом МСоЭС

Дела МСоЭС

  Программы МСоЭС
  Проекты и кампании
   членов МСоЭС

СоЭС-издат

  Новости МСоЭС
  "Экосводка"
  Газета "Берегиня"
  Журнал Вести СоЭС
  Библиотека
  Периодика МСоЭС

Этноэкология

До масленицы тридцать первого года...

Если б меня спросили: какая часть жизни представляет наиболее впечатляющий интерес, какой отрезок времени хотел бы из нее повторить, не задумываясь, ответил бы - детство, конечно, детство со всеми его временами года, с лесами и полями, с открытиями нового, еще не познанного, со всеми его радостями и печалями. Чем дальше отодвигают годы от той чудной поры, тем чаще возвращаешься к ней, вспоминая отдельные эпизоды, встающие в памяти одни за другими. У одних детство проходит в городе с тесными, шумными и душными улицами, у других в деревне со всей ее привольной красотой, и я убежденно уверен: деревенское детство ни с чем не сравнимо, и кто провел его там, тот вынес из него мир красок восхода и захода солнца, красок времен года...

Буду вести повествование большей частью о деревне, потому как представляю деревню и детство неотделимыми. Верно признаться: что представляло мое детство той деревенской поры среди всех населявших ее жителей? Частицу, пылинку? Да, пылинку, и не более, потому и не оно будет являться главным сего повествования. В основном, будет интересовать меня деревня, жизнь ее в различные времена, ее традиции, обычаи, и если пришлось быть попутчиком на одном из этапов ее существования, то это был всего лишь миг, мгновение ее многовековой истории.

Итак, деревня в сорока верстах от Нижнего Новгорода, в междуречье Волги и Керженца. Она, как и все русские деревни, представляла собой два ряда домов, протянувшихся на добрые два километра. Одной стороной прижималась к пойме, поросшей ольхой, кустарником, и протекавшей в ней речке Шехна, другой примыкала к полю. Деревня называлась Большое Уткино. Кто и почему дал ей такое название? Откуда берет она свой род? Время появления? Никто не знал. В разговорах с доживающими свой век стариками было видно, что жили здесь еще их деды и прадеды и что жизнь шла в ней испокон веков.

Деревня занимала выгодное стратегическое место, на краю глухих лесов. Появлялись татары ли, княжеские ли посланники, представители ли властей новейших веков, а жители уже за поймой, в темном лесу; попробуй, сунься туда!

Чтобы увидеть и осознать настоящее, надо познать прошлое, необходимо прикоснуться к истории этой местности хотя бы в радиусе нескольких десятков километров, а, может быть, иногда и всей страны, совершить путешествие во времени, хотя бы и краткое, что я и ставил своей целью.

Начну его издалека, от корней нашей истории. Давно заселены наши лесные и болотистые места, и кто первый и когда построил первый дом деревни - неизвестно. Леса наши глухие, и многие находили в них приют. Давным-давно невдалеке от деревни, на гриве Софронова болота, скрывался некий беглый монах, его именем названо то место. Чуть помнят старожилы не его, а полуразвалившуюся землянку, в которой он жил когда-то, и рядом с ней заросший колодчик. Еще помнят старожилы, что в десяти верстах, за Площадкой (Лузин хутор), за Мочищами, на берегу реки Ватома находился скит. Помнят также место, где тайком жили несколько монахов - Монашков Огривок. Знали одну женщину, помнившую рассказы ее родителей: «Жила в одной из деревень замужняя женщина, и когда мужа не было дома, украли ее скитские, и чтоб не знала, куда ведут, завязали ей глаза. Прожила она три года там трудницей, не зная дороги к дому. Однажды ушла стирать белье к пруду, а в скиту началась стрельба. Стрелявшие увели скитских, а трудниц отпустили. Пришла эта женщина каким-то чудом домой, но муж, потерявший веру в ее возвращение, женился на другой. Просила она только построить келью в их огороде, где и жила до кончания дней своих».

У нас занимались подсобным промыслом-ремеслом; стирали и катали валенки в работнях и продавали в соседние деревни - Кольцово, Апраксино, Пикино богатым людям Груздеву, Седлову, Ляпину. Также по плотницко-столярному делу - комоды, колоды, стулья, горки, кадки, грабли, санки, гробы. Но кузнечным делом не увлекались - это делалось в Красной Рамени: койки, гвозди, топоры, обручи. Крестьян деревень Микотинское, Ивановское и дальше к Мещере, имевших по две лошади, извозничавших в уездном и губернских городах, называли ломовиками. Земля Городищенского и Юрасовского приходов была хуже, менее урожайной, нежели Мещеры, особенно Красной Рамени. Случалось, мужики везли оттуда возы хлеба: «Да там, слышь, с бабки-то меру (16 кг, пуд) взяли, а мы всего лишь половину». Почти до германской войны пахали сохами, затем узнали, что в Красной Рамени появился плуг, сработанный там. Посмотрели, что это за невидаль такая, и вслед за этим деревня перешла на плуг. Пахать стало легче, спорее, правда, земля после него не была такой рыхлой, как при сохе.

До революции деревня пользовалась освещением от лучины не от того, что керосин и керосиновые лампы были неведомы, а просто керосин был дорог, да и негде было его взять. Лампа имелась у Степана Перцева. Народ иногда проходил вечером около его окон, чтобы только посмотреть на это чудо.

Посмотрим, что представлял собой крестьянский дом тех лет. Дом рубленый, крытый березовой скалой и тесом (дранка еще была неведома), а у многих и соломой. Часть дома составляли чулан, сени, хранившие домашний скарб, а на лето многочисленная семья ночевала здесь, устроив от комаров пологи. Не было ни одного дома, имеющего более двух комнат, одна из которых называлась горницей, другая передней или избой. В избе стояла большая русская печь. Если вам приходилось есть кушанья из этой печи, то ничего подобного в ресторанах вы не найдете. И дрова там сложить с умом надо. Самодельный стол. Вместо стульев - скамейки, их было довольно. Железных коек не было, опять же они самодельные, деревянные, а то и просто кутники, многие спали на полу, положив под себя и укрывшись различными зипунами. Обязательный атрибут - полати. Около печи клалась приготовленная охапка смоляных лучинок. Возле стола на полу шайка с водой, над ней - железная вилка с лучинкой. Дым, чад, глаза ест. Имелся ткацкий станок, к нему гребни с мочками, мотовилами и веретенами. По весне в избу вносили телят, чтоб не замерзли в хлеву. Через кольцо, вбитое в матицу потолка, просунута перекладина с привязанной к ней зыбкой для младенцев. В красном углу на полочке несколько икон с лампадкой. Полы не крашены, их мыли дресвой (битый красный кирпич) с еловым лапником. Невдалеке от дома у каждого была работня, баня, где столярничали или стирали, катали валенки. Если семья была чрезмерно большая, то делали дома-пятистенки.

Нелегок крестьянский труд, нелегко прокормить многочисленную семью. Без работы никто не был, даже и дети. Опишу один вид работы, которая почти вся ложилась на женщин, детей, - работу со льном. Его посеют, вырастят, выщипав с корнями, уложат в снопы, поставят бабки, выстоят, увезут на ток молотить чичигами и колотушками, выбьют семя, затем снопы свезут на лужайку, где их расстелют, чтоб вылежаться шесть недель, соберут в шишечки, свяжут в вязанки по снегу, вымнут мяльницами, вытреплют трепалами, выбьют костелю, прядочки навяжут, смыкают мочки, спрядут на гребни, смотают на мотовила, пряжу позолят, побелят в горшках, вымоют, вычистят, перемотают с мотовил на вьюши, снуют на сновальницы, навьют на навой в стану, соберут ниченки и бёрда, выткут и навьют на пришву, покрасят и, наконец, сошьют самотканную одежду. А сколько было труда со жнитьбой, покосами, по дому со скотиной, да и с малыми детьми! Где уж было молодым девицам до школ, да и гулять не разбежишься. «Мамынька, отпусти на посиделки?» - скажет девица. «Знамо дело, отец будет ругать, да и работы вишь сколько, голым, што ли, ходить», - отвечала мамынька. Оставалось девице прясть и тихо петь песни:
Мы ленок мяли,
Некрута гуляли,
Мы ленок измяли, продали,
Некрутов в солдаты отдали.

Попытаюсь описать несколькими словами обычаи, празднества двадцатых - тридцатых годов, да и времен моих лет деревенского детства.

Зимний Никола приходился на 19 декабря. Этот день назывался еще и Свозом. Разодетые парни на лошадях катали разнаряженных девок; веселье, гомон, пение под голосистые гармони, балалайки. Весь народ, стар и млад, на улице. Веселье дотемна. К вечеру парни собирают деньги, нанимают дом, чаще парень или девушка предоставляют свой, там до глубокой ночи поют, пляшут, играют. Горница вкруг обставлена скамейками, ходуном пол ходит, лихо играет гармонь. Девчата пляшут по одной или наперепляс вдвоем с характерными дробями и обязательно с частушками. Затем танцуют кадриль, краковяк, подиспанчик, польку, ноченьку. Играют в фантики, развертыши. Поставят стулья спинками рядом, посадят на них парня и девушку, по команде ведущего повертывались в ту или иную сторону - если обоим удавалось в одну, то происходил поцелуй, и тут крутись-не крутись, девка, подставляй-ка губки алые. На другое утро парни собирали оставшиеся деньги на выпивку, девки мыли полы...

С Рождества (7 января) опять в деревнях устраивались катания на лошадях с еще, быть может, большим весельем. И опять по вечерам в домах беседы, приглашеные, посиденки (посиделки), где гуляла местная и окрестная молодежь. Еще этот период был интересен и тем, что народ позволял себе озорничать, шутить, рядиться в неузнаваемое: в цыган, чудо и т.д., являться в какой-либо дом, насмешить хозяев - и в следующий. Этот период - Святки.

Под старый Новый год происходило гадание. Кто гадал? Да те же парни и девушки, в основном последние - когда замуж выйдут и какая предстоит судьба, в дальнюю ли сторонушку собираться? Гадали по-разному. Снимали курицу с нашеста, вносили в избу, ставили перед ней блюдце с водой, пшеном, зеркальце. По ее поведению определяли будущего мужа. Квашню ловили. Соберутся вкруг, завяжут одной глаза - ищи. Найдешь, замуж скоро выйдешь. Или выйдут за околицу в поле сапожки кидать, куда упадет - там и твой женишок. Снег полют - «Полю, полю беленький снежок, где собачка лает - там мой женишок». Лили воду через левое плечо. Плавили олово - и в воду, какая образуется форма, такова и судьба: венец ли, грабли, а может, тятенька новые сапожки купит, бывает и гроб.В общем, почти как у Жуковского в его балладах.

Девицы романтически мечтали о счастливой доле, что муж хороший будет, работящий, от достойных родителей, побогаче и что бить не будет. Хотя они и видели реальность крестьянского бытия, считавшего, что плох тот мужик, который хотя бы раз в жизни не побьет свою бабу. Деревня жила христианскими заповедями - «Да убоится жена мужа своего».

День перед Крещением (19 января) назывался Сочельник, когда никто не ест, не пьет, даже маковой росинки в рот не положит, как и перед Рождеством, до первой звезды. Отчаянные парни в эти дни купались в прорубях. Молодежь каждой деревни не замыкалась в своей территории. Например, центром зимнего Николы было Большое Уткино, куда съезжалась молодежь соседних деревень. Как я уже говорил - этот день назывался Свозом. В Городище, Потемине, Ильинском справляли Рождество. В первый день Крещения гуляли в Шехонке, во второй - в Пикине. Малые деревни Воронино, Озерки, Содомово также не отставали и приглашали соседей в зимние вечера на посиделки, беседы, приглашеные.

Этот период заканчивался масленицей - проводами русской зимы. Тоже катание на лошадях, тоже веселье, за околицей жгли костры. С гуляний из соседних деревень, из-за темного леса, по снежному полю с разложенными по нему детворой кострами мчались лихие лошади, звеня бубенцами, с седоками-молодцами и девицами в «московских» саночках.

В праздники водки пили мало, хотя и была она дешевая, но и денег у крестьян не было лишних. Самогоном не увлекались, сахара и хлеба не было также лишних. Да и молодежь чтила твердое родительское слово...

Добрый молодец вешал в избе на гвоздь порванный полушубок и рассматривал в осколке-зеркальце синяки под глазами, полученные в защиту своей и девичьей чести. А утром тятя говорил: «Женить тебя надо, хватит, погулял, да и работница в доме не лишняя, ну как, мать?». «Пора уж, пора», - отвечала та с заплаканными глазами. «С кем гуляшь? С Матреной? Иван Казаков мужик справный, веру блюдет... Ну, так тому и быть!».

Эти старинные русские праздники для молодых и старых прекратились с масленицы тридцать первого года. Лозунг властей - «Никаких старых праздников, на ослушников штраф!» Колхозы праздники завершили - забрали лошадей...

Иван КИРИЛЛОВ,
директор заказника «Пижемский».
Нижегородская обл.
(Публикуется в сокращении).

К содержанию
На главную страницу "Берегини"