Федоров Л.А., д.х.н., президент Союза "За химическую безопасность",
координатор Программы МСоЭС "Химические загрязнения и химическая безопасность",
Москва, lefed@online.ru

Экологических задач у стран, некогда составлявших Советский Союз, столь много, что возвращаться к ним придется неоднократно. Однако есть проблема, которая совершенно незаслуженно отодвигается на второй план. Я имею в виду проблему химических выбросов и химической безопасности. Она имеет много граней. Рассмотрим коротко некоторые из них.

Химическая безопасность

Понятие химическая безопасность у нас не очень привечается. Как правило, его нет. Обычно говорят об экологической безопасности, имея в виду общую охрану биосферы от разного рода загрязнений. Когда же дело доходит до выделения конкретных типов загрязнений, а они очевидны - это химические, физические (радиационно-ядерные, электромагнитные, механические и т.п.), биологические загрязнения, то ясность исчезает. Получается, таким образом, что когда от обороны мы переходим к изучению облика наступающего на человека и живую природу противника, вместо реальных химических загрязнений и их источников нам предлагают ведомства, с которыми и предлагают иметь дело.

Неопределенность эта не безобидна. Отсутствие четко поставленной проблемы химической безопасности позволяет направлять неудовлетворенность общества своим экологическим благополучием по традиционным азимутам - на выбросы ТЭЦ, работу автотранспорта, смог отдельных предприятий и т.д. Так создается целевая раздробленность - одни экологические активисты садятся на трубу металлургического предприятия, другие начинают мечтать об усовершенствовании климата, третьи оттачивают перья на борьбе с выбросами автотранспорта, четвертые демонстрируют заботу об озоновом слое Земли, пятые выдумывают какую-нибудь иную частную задачу, например стойкие органические загрязнители. А общий враг - загрязнения химической природы и их конкретные источники - между тем ускользает, и его не сыщешь, особенно в коридорах нашего природоохранного ведомства.

Между тем, химические загрязнения, серьезно влияющие на экологическое положение страны, есть единое явление с общими закономерностями, хотя исходят они от очень разных источников - химии и нефтехимии, металлургии и целлюлозно-бумажной промышленности, энергетики и транспорта, сельского хозяйства и армии и т.д. Соответственно, необходимо подходить к химическим загрязнениям как к единому явлению. Пример тому есть. Конституировалась, например, радиационная безопасность, занятая изучением проблемы радиационных и ядерных загрязнений биосферы, от какого бы ведомства или отрасли они ни исходили. А вот химической безопасности места как-то не находится. Она пока остается бесхозной.

Если наше общество созрело для перехода от обороны к наступлению, определению экологических противников, выделению самого серьезного из них и оценке исходящих от него угроз, то придется назвать одного из мощнейших - химические загрязнения. Преодоление химических загрязнений - самый неблагополучный раздел экологической безопасности, именно потому, что мы к ней еще не относимся на Вы, мы еще эту проблему в интегральной, системной форме не поставили. А в этих условиях трудно надеяться на выработку единых подходов к ее решению, на наполнение проблематики конкретными задачами.

Другими словами, наряду с радиоэкологией, должна конституироваться и хемоэкология. Она должна решать химически ориентированные экологические задачи, причем не замкнутые на какую-то отрасль или территорию, а с учетом общности явления и, мягко говоря, слабости ведомств, будто бы охраняющих природу. С точки зрения химической безопасности обществу необходимо научиться преодолевать и региональный, и отраслевой эгоизм, научиться думать об общих проблемах сообща, а решать проблемы системно. За нас самих никто этого не сделает и в первую очередь наши природоохранные ведомства.

Предмет

Предмет рассмотрения хемоэкологии - загрязнения химической природы (органические и неорганические), пути их попадания в биосферу, формы существования, пути превращения и транспорт в природной среде, особенности их воздействия на живые организмы, способы преодоления.

Ретроспективный анализ ситуации в бывшем СССР, связанный с выбросами и сбросами токсичных химических веществ, показывает, что официальные оценки содержимого химических отходов, сознательно размещаемых в воздухе, в воде, в земле и в биологических организмах, и степени их воздействия на биосферу, не пригодны. Они просто обанкротились.

Что делает официоз? Ему удобнее приглядывать за воздухом, в основном за окислами азота, серы, углерода. Например, по официальным данным, выбросы Новочебоксарского "Химпрома" (Чувашия) в атмосферу содержат всего лишь аммиак, хлористый водород и хлор. А до 1988 года "не было" и этого. Что до химического оружия, по которому это предприятие было "передовиком" [1], то его "не было" никогда. И так - по всей России. "Химпром" в Волгограде (тоже флагман подготовки к химической войне) выбрасывает в атмосферу, по официальным данным, аммиак, соединения серы, хлористый винил. И все. А "Нефтеоргсинтез" в Салавате (Башкирия; это еще один флагман, только по токсичнейшему жидкому ракетному топливу - гептилу) выбрасывает аммиак и сероводород. И ничего больше. В выбросах химических заводов Дзержинска (Нижегородская область; выделить ни один нельзя, тут все флагманы, кто - по химоружию, кто по взрывчатке и гептилу, кто по тетраэтилсвинцу и пестицидам) наши бдительные охранники природы заметили в 1991 году лишь хлористый водород и этилбензол.

А ведь на этих заводах химическая Россия не кончается, еще есть не менее "полезные" для биосферы предприятия в Чапаевске (Самарская область) и Новомосковске (Тульская область), Губахе и Березниках (Пермская область), Редкино (Тверская область) и Перми, Кирово-Чепецке (Кировская область) и Кемерове, Ангарске и Зиме (Иркутская область), Волжском (Волгоградская область) и Усолье-Сибирском (Иркутске), Уфе и Стерлитамаке (Башкирия), Славгороде (Алтайский край) и Вурнарах (Чувашия) [1-3].

Это перечисление "химических агрессоров" от промышленности весьма скромно, потому что охватывает города обычно не упоминаемой "спецхимии", в основном органической. А ведь химическая агрессия гораздо более многолика, достаточно упомянуть химически профилированные города в разрезе таблицы Менделеева - ртутные и хлорные, алюминиевые и фторные, медные и мышьяковые, свинцовые и бромные. Частью эти "обожженные химией" города совпадет с упомянутыми, частью - нет.

И везде источник бед един - химические загрязнения. Каждое предприятие выбрасывает в воду и воздух свои индивидуальные компоты, однако все они достаются одному субъекту - биосфере. И везде беды - прямое следствие слепоты государства по отношению к чистоте этой самой биосферы. Государство, забыв иной раз надевать на глаза повязку там, где идет речь о правосудии, прочно закрепило ее на глазах, когда речь идет о химической агрессии против человека и природы. А отсутствие поставленной проблемы химической безопасности - это, по самым снисходительным оценкам, преступление государства против человека и природы. Другими словами, - это государственный химический терроризм.

Примером того, как в хемоэкологии производится подмены цели, может служить многолетний сериал на тему о стойких органических загрязнителях окружающей среды [4].

С точки зрения химической безопасности, имея в виду в первую очередь благополучие биосферы, на западном информационном рынке происходит бум. Ушли в прошлое те времена, когда существовали три отдельные проблемы - промышленно важных полихлорбифенилов (ПХБ), высоко токсичных диоксинов и пестицида ДДТ [2-4]. В последнее десятилетие в сознании общества эти три проблемы объединились в одну, однако одновременно к ним присоединилось и множество других. Назовем особо популярные: 1) опасные вещества, способные накапливаться в живых организмах (persistent bioaccumulative toxic chemicals, PBT); 2) вещества, блокирующие эндокринную систему (endocrine disrupting chemicals); 3) вещества, разрушающие иммунную систему; 4) вещества, опасные для живых организмов в малых дозах; 5) опасные пестициды различных типов; 6) стойкие боевые отравляющие вещества; 7) токсичные ракетные топлива и их метаболиты, ну и т.д. [4].

Достойное место в этом ряду заняла и группа опасных загрязнителей окружающей среды, которые принято называть стойкими органическими загрязнителями (СОЗ; persistent organic pollutants, POP). Шум вокруг СОЗ пришел к нам с Запада. Отсюда заметный "западный налет" на этой проблеме, который вполне приемлем в информационном плане и совсем негож, когда речь идет о вопросах права, в том числе заключения обязательного для всех стран международного соглашения.

Официальные инстанции Запада выделили в качестве СОЗ пока лишь 12 мишеней для приложения своей активности в области химической безопасности. Вот первый список этих мишеней: полихлорированные дибензо-p-диоксины ("диоксины"), полихлорированные дибензофураны ("фураны"), ПХБ, ДДТ, гексахлорбензол, токсафен, альдрин, дильдрин, эндрин, хлордан, мирекс, гептахлор. Таким образом, список включает 10 конкретных целевых продуктов (ПХБ и 9 хлорорганических пестицидов). Кроме того, в него входят две "нецелевых" группы веществ, появляющихся вопреки желанию людей, - диоксины и фураны. По существу в нынешнем виде этот список не более чем гибрид всего лишь двух проблем - диоксиновой (3 названия - диоксины, фураны и ПХБ) и хлорпестицидной (остальные 9 наименований) [4].

По самому списку следует дать три ремарки. Во-первых, реальный список СОЗ, опасных в рамках системы химической безопасности любого государства, много шире, чем те 12 веществ, которые канонизированы в западном мире (причем канонизированы с учетом очевидных интересов корпораций-производителей). Во-вторых, этот список - это лишь перечень опасных хлорорганических веществ, и он совсем не затрагивает другие опасные органические вещества, причем не только пестициды (фосфорные, азотные, ртутные, мышьяковые, бромные и т.д.). В-третьих, даже среди канонизированных 12 СОЗ есть вещества, которые "наши", то есть которые в первую очередь необходимо иметь в виду при решении российских экологических проблем, и которые "не наши", то есть важные для нас скорее в рамках международной "химической солидарности" [4].

Начнем с бесспорных веществ, составляющих диоксиновую группу в списке из 12 СОЗ.

Диоксины и фураны не являются отдельными химическими веществами, а большой группой веществ, где каждое из них обладает различной токсичностью (острой и хронической). Из 210 полихлорированных диоксинов и фуранов наиболее токсичными считаются 17 (7 диоксинов и 10 фуранов). Диоксины и фураны приходят в каждую страну (и СССР/Россия - не исключение) в серьезных количествах в свои сроки - вместе с промышленной революцией. И это надолго. Имеется множество технологий, которые генерируют диоксины в опасных для благополучия биосферы количествах. Однако ликвидировать все без исключения диоксиногенные технологии невозможно, как нельзя запретить промышленность. Самый токсичный диоксин - 2,3,7,8-дибензо-p-диоксин - оказался "участником" химической войны армии США во Вьетнаме. Мировая наука полагает, что в биосфере Земли обращается всего несколько десятков тонн диоксинов. Однако этот расчет не очень корректен, поскольку не учитывает данных по двум "белым пятнам" - России и Китаю. Диоксинами загрязнена если не вся наша страна, то промышленная ее часть - точно. Во всяком случае серьезную загрязненность диоксинами таких "химических городов", как Уфа и Чапаевск, Дзержинск и Кемерово, Березники и Волгоград, Новочебоксарск и Новомосковск, Усолье-Сибирское и Зима, можно было предполагать и до измерений [2,4].

Диоксины и фураны накапливаются в различных средах, в первую очередь в таком природном накопителе, как почва, и способны оставаться долгие годы. Время полуисчезновения хлорированных диоксинов из почв - 12-15 лет, однако имеются и менее оптимистические данные. В настоящее время еще не существует технологий, которые помогли бы реабилитировать почвы, загрязненные диоксинами. В живых организмах диоксины сохраняются столь же долго. Накопителем являются в основном (практически на 90%) жировые ткани - свинина, жирная говядина, женское грудное молоко и т.д. При этом доля диоксинов может расти по мере перехода из одного живого организма в другой по пищевой цепи (биоаккумуляция). Особенно опасен переход диоксинов от матери к еще неокрепшему грудному младенцу. Период полуисчезновения диоксинов и фуранов из организма человека - 5-7 лет. Диоксины и фураны оказывают на живые организмы многостороннее токсическое действие, в том числе мутагенное, тератогенное, эмбриотоксическое, канцерогенное. Важнейшим является способность диоксинов и фуранов подавлять иммунную систему живых существ в малых дозах. Диоксины и фураны - универсальные загрязнители окружающей среды любой страны, они входят во все списки вредных веществ. Список СОЗ - лишь один из них [2,4].

ПХБ. Как и диоксины, - это смеси вредных веществ, причем в каждой стране (фирме - производителе) состав смеси может быть свой. Еще в 1930-х годах кому-то пришло в голову, что раз ПХБ могут служить "негорючим" трансформаторным маслом, эти трансформаторы и конденсаторы можно ставить прямо в цехах. В послевоенные годы в СССР было изготовлено множество электротехнических устройств на основе ПХБ. Особенно ухватилась за ПХБ оборонка, и в настоящее время эти устройства стоят на военных заводах, на подводных лодках и т.д. Когда ПХБ начинают подгорать во время пожара, они частично превращаются в фураны. Токсичность при этом повышается в сотни и тысячи раз. Например, когда в апреле 1993 года на КАМАЗе спалили цех двигателей с участием одного (из нескольких сотен) трансформатора с ПХБ-наполнением, руководство Татарии сделало вид, что ничего не произошло. Загрязненные диоксинами обломки просто сгребли и куда-то запрятали. Сейчас настало время, когда ликвидаторы должны начать болеть. Для России и стран СНГ ПХБ - особенно мощная опасность. Они растащены были по всему СССР, особенно военными. Где все это? В свое время ПХБ производили два завода - в Новомосковске и в Дзержинске, а снабжали они не только электротехническую промышленность. Крупные конденсаторные и трансформаторные заводы оказались за пределами России (в Казахстане, Армении, Узбекистане). Землетрясение в Ленинакане (ныне Гюмри) уничтожило всю документацию вместе с конденсаторным заводом. Собирать информацию о рассеянных по нашим просторам трансформаторах и конденсаторах придется по крохам. Ну, а о том, куда делось отработанное трансформаторное масло, мы вряд ли когда узнаем. Во всяком случае известно, что Авто-ВАЗ сливал ПХБ из старых трансформатов непосредственно в Волгу [2,4].

Хлорные пестициды с советским уклоном. Состав пестицидной группы СОЗ спорный, поскольку их подбор - американско-западноевропейский. Из хлор-пестицидной группы для нас имеют какое-то значение лишь СОЗ ДДТ, гексахлорбензол и токсафен. ДДТ - это единственный важный для нас пестицид из всего списка 9 официальных СОЗ -пестицидов. Он производился в СССР десятками тыс. т в год (в отдельные годы - доходило до сотен тысяч); производители - заводы Москвы, Киева, Дзержинска (2 завода), Чувашии (заводы в Вурнарах и Новочебоксарске). Неумеренная активность в применении ДДТ привела к тому, что им покрыли ровным слоем всю страну. В 1970 году по требованию мирового сообщества ДДТ в СССР "запретили". На самом деле запретили произносить и писать слово "ДДТ". Сам же пестицид продолжали и производить, и использовать. Но поскольку не было слова, нет данных о серьезных измерениях, также как нет необходимых для экологических оценок документов. Ближе к 1990-м ДДТ был все-таки изъят из подпольного оборота, и он попал в тайные захоронения, которые, кстати, стали устраивать еще в 1970-х годах в каждой области. И следы этих захоронений теперь трудно отыскать. Кстати, считалось, что для армии ДДТ надо иметь побольше. Что касается экологии ДДТ, то важно иметь в виду, что в почвах необходимо искать не только сам ДДТ, но и продукты его трансформации - они и столь же токсичны, и столь же устойчивые. И ДДТ, и его метаболиты способны переходить из одного живого организма в другой по пищевой цепи. Гексахлобензол раньше выпускался в Чапаевске. Его брала армия и использовала в своих пиротехнических составах. Недавняя попытка армии добиться возобновления производства не увенчалась успехом, однако сами по себе пиротехнические составы могут храниться бесконечно. Как пестицид гексахлорбензол применялся мало, хотя налаживалось производство на заводе именно под маркой пестицидов. Токсафен (полихлоркамфен) - это сугубо западный пестицид. В СССР использовался незначительно, производился очень мало в Чапаевске, однако запрещен был лишь в 1991 году. Наши труженики села предпочитали родственный пестицид полихлорпинен, который на Западе менее известен и потому не входит в канонический список СОЗ. Производители полихлорпинена - заводы Киева, Чапаевска и Дзержинска. Когда в шла борьба за сахарную свеклу, полихлорпинен применяли без меры, им засыпали Краснодарский край, Украину, в общем, свеклосеющие районы. В 1978-1981 годах он был запрещен. Однако сам полихлорпинен постановлений не читает, и теперь придется ждать, когда все это рассосется - загрязненную почву очистить трудно [3,4].

Хлорные пестициды западного происхождения. Альдрин и дильдрин в СССР пытались производить давно, но уже в начале 1970-х годов поняли, что от них все живое может погибнуть. Фактически мы применяли эти пестициды мало и очень давно: альдрин был запрещен в 1972 году, дильдрин - позже. С другими было то же самое. Гептахлор запретили в 1986 году, эндрин - тоже очень давно (год не известен, поскольку запрет был введен в секретном документе). Мирекс - это чужой пестицид, потому что термиты - не наш профиль, а с муравьями мы вроде бы не боремся (в почве мирекс, кстати, превращается в кепон, который является ничуть не меньшим СОЗ, чем сам мирекс, но в список СОЗ почему-то не попал). Хлордан для нас тоже не характерен. Таким образом, о 6 СОЗ из 12 названных жителям нашей страны можно забыть - они "не наши" [3,4].

Хлорные пестициды, не вошедшие в список СОЗ. Переходя от канонизированных СОЗ-хлорных пестицидов к реально опасным для нашей окружающей среды, укажем, помимо уже упоминавшегося полихлорпинена, на гексахлорциклогексан (ГХЦГ). На самом деле ГХЦГ (раньше его называли гексахлоран) - это не одно вещество, а смесь из 8 изомеров. Линдан (гамма-изомер) - лишь один из 8, который, собственно, эффективен как инсектицид. Остальные 7 не работают по прямому назначению (против насекомых), а лишь загрязняют природу, причем не только в Чапаевске, где его производили. С помощью ГХЦГ была перемазана вся страна, прежде чем его в 1991 году запретили. Однако в почвах он остался и будет там оставаться долгие годы [3,4].

Нехлорные пестициды, не вошедшие в список СОЗ. Некоторые из них могли бы пополнить список СОЗ, хотя и не относятся к числу хлорорганических веществ. Это, во-первых, гербициды триазинового ряда атразин и пропазин, карбамат севин (инсектицид - заменитель ДДТ) и тиокарбамат ялан (гербицид). Все они входят в группу азоторганических соединений. И все уже давно стали предметом головной боли для экологов всего мира. Далее, фосфорорганический инсектицид метафос первого класса опасности теоретически считается не очень долгоживущим, как и многие другие. Однако на самом деле его нашли в Кировской области в частных питьевых колодцах через 20 лет после тайного захоронения. Наконец, укажем на примеры смешанных соединений. Инсектицид базудин относится к числу фосфор-азот-органических соединений, а хлорофос и дихлофос - фосфор-хлор-органических соединений. Об их судьбе в природной среде накоплен большой объем информации. Все они могут сохраняться годами. Что касается предела, когда нестойкий пестицид переходит в разряд "стойких", то он очевиден - способность пестицида сохраняться в природной среде более одного сельскохозяйственного сезона [3].

Всем этим пестицидам - место в списке СОЗ. И не только им.

Боевые отравляющие вещества (ОВ) относятся к числу "наших" СОЗ. Это чисто советские токсиканты, которые не пополнили список СОЗ скорее всего из чисто политиканских соображений, например в целях сбережения нервной системы генералитета СССР/России. Люизит (по классификации нашей армии, стойкое ОВ кожно-нарывного действия) прекратили производить в Чапаевске в 1945 году. А продукт его трансформации хлорвиниларсиноксид нашли в почве этого города через 50 лет после войны. Найдут и в Дзержинске (в "белом море", в донных отложениях Волосянихи, в заводских стенах на "Капролактаме", где его также производили и в годы войны, и в послевоенные годы), и возле Пензы в местах уничтожения ОВ. Найдут в Камбарке (Удмуртия), где происходило тайное уничтожение люизита многие годы. Если будут искать. Кстати, этот продукт не менее токсичен самого люизита, зато много более устойчив. Структурно эта бомба замедленного действия относится к мышьяк-хлор-органическим соединениям. Иприт (стойкое ОВ кожно-нарывного действия и общеизвестный мутаген) прекратили закапывать в Москве на военно-химическом полигоне в Кузьминках 40 лет назад. Мы же нашли его там в почве возле лесного озера в 1998 году. В этом озере москвичи купаются, ловят рыбу. По строению иприт относится к сера-хлор-органическим соединениям. Найти его можно не только в Москве (причем в очень многих местах), но и в Дзержинске, Чапаевске, Волгограде, Березниках и многих других местах. Советский V-газ (самое мощное армейское ОВ нервно-паралитического действия) выпускали в Новочебоксарске (Чувашия) до 1987 года. В книгах пишут, что в природной среде он сравнительно быстро разлагается до нетоксичных продуктов. Это неправда. Во-первых, нетоксичен лишь один продукт (85%), тогда как другой, относящийся к группе фосфор-азот-органических соединений - очень ядовит, и это 15% исходного количества. Во-вторых, сам V-газ является стойким ОВ (по классификации армии СССР/России), и сооружения он загрязняет надолго, если не навсегда. Это в первую очередь относится к цехам завода в Новочебоксарске. Таким образом, к стойким ОВ [1,4] как нельзя лучше подходит мысль древних "ищите и обрящете".

Ракетные топлива как СОЗ. Эта тема наименее изучена. Между тем трудно найти в бывшем СССР место, где бы ни побывало токсичное ракетное топливо под названием гептил (химическое название - несимметричный диметилгидразин). Речь идет о самых разных ракетах - стратегических и тактических, морских и космических, ракетах ПВО и противоракетах. Гептил - это азот-органическое соединение, которое можно рассматривать как серьезный экотоксикант. Он может просуществовать в окружающей среде без разложения долго, особенно в восстановительных условиях, на севере, в районах болот (куда военные стараются сбросить промежуточные ступени стратегических, морских и космических ракет). А когда нам говорят, что гептил разлагается или окисляется, то забывают сообщить, что продукты окисления тоже токсичны, причем некоторые из них относятся к числу ярых канцерогенов и мутагенов. Известные обществу данные о загрязнении гептилом окружающей среды ничтожны. Однако и эти результаты измерений занижены, в том числе потому, что "секретные" организации просто не умеют определять гептил в почве и биологических средах. В настоящее время уже можно сказать, что по крайней мере половина регионов России испытала на себе воздействие гептила [4].

Этот опасный экотоксикант производился сначала в Дзержинске, Перми, Кемерове, Куйбышеве (Новосибирская область). Особенно серьезно пострадали Салават и Ангарск (Иркутская область), где были специально построены мощные нефтехимические комбинаты, нацеленные на выпуск гептила. Производство стратегических и космических ракет, работающих на гептиле, налажено в Москве (завод им. Хруничева), Днепропетровске ("Южмаш"), Омске (завод "Полет"). Данные о влиянии этих производств на здоровье людей от общества скрыты. Двигатели для жидкостных ракет, работающих на гептиле, изготавливают в двух городах - Омске и Воронеже, а испытывают - вне городов (поселок Крутая Горка и Шиловский лес, соответственно). Работы по ремонту и переоборудованию морских ракет различного класса с жидкостными двигателями (топливо - гептил), в том числе ракет для подводных лодок, ведутся в Северодвинске (Архангельская область) и в Большом Камне (недалеко от Владивостока). Тем же занят и химический завод "Факел" в закрытом городе Красноярск-35. Обществу сообщены некоторые места падения первых и вторых ступеней космических ракет, заправлявшихся гептилом: Карагандинская и Джезказганская области (Казахстан), Архангельская область, Республики Коми, Хакассия, Тува, Алтайский край, Республика Алтай. В этих ступенях после их срабатывания и разделения остаются большие количества гептила, попадающего в атмосферу и на поверхность. Советские стратегические ракеты, запускавшиеся ранее при проведении испытаний и учений с трех ракетных полигонов - Капустина Яра (Астраханская область), Плесецка (Архангельская область) и Байконура (Казахстан), а также из других мест базирования (они запускаются и сейчас в России), как правило, нацелены на полигон на Камчатке (там падают головные части). Однако обществу не сообщены места падения промежуточных ступеней этих ракет, в которых имеются остатки гептила (Саха-Якутия и др.) [4].

Стратегические ракеты, заправлявшиеся гептилом, стояли или стоят на боевом дежурстве в 29 пунктах бывшего СССР, в том числе на 3-х сухопутных ракетных полигонах. Остальные 26 пунктов таковы: Алтайский край (Алейск), Амурская область (Свободный), Ивановская область (Тейково), Кировская область (Юрья), Калужская область (Козельск), Кострома, Красноярский край (Гладкая и Ужур), Курганская область (Шадринск), Мари-Эл (Йошкар-Ола), Новосибирск, Пермская область (Бершеть), Саратовская область (Татищево), Свердловская область (Верхняя Салда), Тверская область (Выползово), Томская область (Итатка), Оренбургская область (Домбаровский), Челябинская область (Карталы), Читинская область (Дровяная и Ясная), Украина (в пос.Деражная возле г.Хмельницкий и в Первомайске Николаевской области), Казахстан (Джамбул, Державинск и Жангизтобе), Литва (Кармелава). Время от времени гептил из ракет сливали и заменяли на новый. Его отправляли на склады и заводы на переработку, а отходы ненужного гептила выливались в соседние болота и озера, которые местные жители стали называть "мертвыми". Морские баллистические ракеты, заправлявшиеся гептилом, испытывались на морском ракетном полигоне в Неноксе (Архангельская область). Размещены они на подводных лодках, которые дислоцируются во многих пунктах Мурманской области, Приморского края, Камчатки. Уничтожение стратегических сухопутных ракет и ракет подводных лодок, где в качестве топлива использовался гептил, происходило и происходит в Пибаньшуре (Удмуртия), Суроватихе (Нижегородская область), Сергиевом Посаде (НИСХИ, Московская область), Ревде (Екатеринбургская область), Пашино (Новосибирская обл.), Красноярске (Красмашзавод). Данные о загрязнении гептилом окружающей среды обществу не сообщены. Уничтожение ненужных запасов гептила происходило и будет происходить в больших масштабах на 8 крупных армейских складах гептила - в Нижней Салде (Екатеринбургская область), Красноярске, Ильино (Нижегородская область), Мошково (Новосибирская область), Туринская (Читинская область), Ванино (Хабаровский край), Мулянке (Пермская область), Раде (Тамбовская область) и Латышской (Московская область). Экологических данных нет. Что до судьбы гептила, хранившегося при полках и дивизиях ракетных войск стратегического назначения, то она просто не известна [4].

Броморганические СОЗ. В число броморганических соединений, которые широко применяются в жизни цивилизации Запада, входят такие, например, как полибромбифенил и антипирены. Все они не входят в международный список СОЗ, потому что корпорации - производители, скорее всего, еще не готовы к их замене. Антипирены придают дереву, тканям, пластмассам негорючесть, однако реально в момент пожара эти предметы становятся источниками диоксинов. С той лишь разницей, что образуются на пожаре не хлордиоксины, к которым все уже привыкли, а бромдиоксины, о которых мы понятия не имеем, или же смешанные хлорбромдиоксины, которые и на Западе-то не умеют измерять, не то что у нас [2,4].

Итак, любой список СОЗ, составленный без оглядки на интересы промышленных корпораций и армий, не может быть ограничен 12 канонизированными хлорорганическими веществами. Он должен быть расширен как минимум до 30 продуктов. Выше они уже названы, однако имеется немало "кандидатур", пока не названных. В целом, в этот список должны входить не только соединения хлора, но также стойкие органические соединения фосфора, мышьяка, азота, ртути, серы, брома. Список должен включать не только гражданские, но и военные продукты. И, наконец, список должен включать вещества, проходящие по самым различным "группам интересов", то есть не только по диоксиново-пестицидным, но и по многим иным. В частности, список должен включать вещества, способные к накоплению в живых организмах, вещества, воздействующие на эндокринную систему и иммунную систему живых организмов, и т.д. Будет или не будет список СОЗ предметом международного регулирования - вопрос не первостепенный. Самое главное - это, не ожидая решения международной судьбы СОЗ, начать решать и решить их судьбу внутри каждой страны - без кампанейщины и демагогии. Практическая задача заключается в том, чтобы перекрыть источники поступления всех этих токсикантов в окружающую среду и в сферу обитания человека. Тут важны два аспекта - информационный и технологический. И вряд ли когда-нибудь мы доживем до того дня, когда за знаниями по обоим аспектам можно будет идти в официальное экологическое учреждение России [4].

Что касается экологической активности в отношении проблемы СОЗ, то, помимо нормальной работы, наметились две ложные тенденции, которые подменяют решение проблемы имитацией деятельности, - внутренняя и международная. Внутренняя - это сделать проблему СОЗ предметом моды только потому, что она интересна экологическим активистам Запада. Соответственно, не имея квалификации по теме самих СОЗ, наши ревнители моды подменяют проблему СОЗ близкими, но все же другими экологическими проблемами. Среди этих других проблем указывают, например, мусоросжигательные заводы и одноразовые упаковки из ПВХ, комплексное управление отходами и поддержку бездиоксиновых технологий, санацию сильно загрязненных территорий и многое-многое другое. Все эти проблемы самоценны сами по себе, однако они лишь косвенно связаны с проблемой СОЗ. Например, ПВХ не входит в западный список СОЗ. Территории могут быть загрязнены не только органическими веществами, но и тяжелыми металлами. Да и управление отходами - это отдельная тема, которая напрямую не очень "приклеивается" к СОЗ. Ложная тенденция с международным оттенком ничуть не лучше. Речь идет о преувеличении роли соглашения по СОЗ. В действительности в нынешнем виде соглашение по СОЗ имеет чрезвычайно малую ценность для решения экологических задач России. В самом деле, в нынешнем виде соглашение по СОЗ включает по существу лишь 4 вещества, важных для реалий России - ДДТ, токсафен, ПХБ и гексахлорбензол (диоксины и фураны промышленность не производит, они рождаются сами по себе) [4].

Если же попытаться создать более универсальный список СОЗ (по веществам, по странам, по срокам), то соглашение по такому перечню в принципе недостижимо. Во-первых, помимо общих СОЗ, одинаково важных для всех стран, у каждой страны могут быть свои СОЗ. Российские примеры - стойкие ОВ и гептил. Во-вторых, если оставить в стороне сознательно никем не выпускаемые диоксины (договариваться по ним - пустое дело), нет ни одного СОЗ, от которого были бы готовы отказаться все страны до единой. Очевидный пример - особо опасный для биосферы ДДТ. Не будет же кто-то полагать, что с малярией в мире будет покончено в ближайшие десятилетия. В-третьих, то же самое относится к срокам. Например, наша армия не откажется от ПХБ и гексахлорбензола еще несколько десятилетий, причем, по соображениям, куда более "важным", чем экология. Проблема СОЗ - это в первую очередь проблема совершенства нашего знания о химических загрязнениях биосферы. Однако великое знание - многая печаль [4].

Жизнь

Не стоит заблуждаться - принцип презумпции химической опасности у нас не действовал никогда. За десятилетия советской власти у нас угнездился и, несмотря на политические бури, хорошо сохранился сомнительный принцип: если изменения в состоянии здоровья людей и природы, вызванные неблагоприятной окружающей средой, замечены и отмечены "медицинской статистикой", пора подумать о реагировании. То есть думать начинают думать тогда, когда масштабный химический опыт над людьми и природой уже состоялся. В связи с этим важно подчеркнуть, что те, кто склонен замечать лишь индустриально генерированные болезни органов дыхания, совершают ошибку. В городах, обожженных нашей химической войной против людей и природы, чаще встречаются редкие уродства, пороки развития, болезни центральной нервной системы и т.д.

К сожалению, выявление заболеваний химической этиологии не является самой сильной стороной нашей медицины (мы имеем в виду открытые обществу публикации, а не то, что пишут наши спецврачи в своем секретном подполье). Этот вид заболеваний не мог не существовать в нашей стране, где в течение десятилетий очень широко развивались разнообразные химические направления народного хозяйства, захватившие великое множество населенных пунктов. С другой стороны, заболевания химической этиологии имеют ряд особенностей, которые очень затрудняют работу с ними. Они полисиндромны и, как следствие, трудно определяемы. К тому же симптоматические проявления этих заболеваний довольно жестко зависят от качества питания [5].

Однако особенно важно то, что заболевания химической природы в первую очередь и в более явном виде проявляются на самой не защищенной от химии части населения - на детях [5]. Проиллюстрируем, как, если преодолеть бесхитростный подход наших математиков от медицины, выявляются беды детей на примере такой трудной темы, как места производства и хранения химоружия.

Вспомним, в частности, о возрастании смертности детей в Щучанском районе Курганской области попутно с тайным и неэкологичным уничтожением химоружия. В конце 1980-х годов в рамках общей "зачистки" перед объявлением Западу данных об объемах советского химоружия на химическом складе в Плановом происходило активное и варварское уничтожение избыточного химоружия. В результате в Щучанском районе был зафиксирован резкий рост смертности среди детей до двух лет. Речь идет о статистических данных по смертности в Щучанском районе в сравнении с остальными сельскими районами области. Эффект этот обнаружили курганские врачи в 1989 году, и он стал достоянием медицинских кругов, хотя причины его и не были названы, а может быть и поняты. В последующие годы показатель смертности вошел в общую норму [6].

Известны и данные о влиянии склада химоружия в Мирном (Оричевский район Кировской области). И здесь особенно чувствительными к факту хранения химоружия оказались дети. В самом п.Мирный отмечается ежегодный рост распространенности заболеваний у детей до 14 лет. Их заболеваемость в Мирном по большинству показателей значительно превышает средние значения по району и области. В частности, по болезням эндокринной системы в Мирном показатели в 5,9 раз выше в сравнении с областью и в 3 раза выше в сравнении с Оричевским районом. По болезням системы кровообращения показатели в Мирном в 6,3 раза выше по сравнению с областью и в 4,6 раза выше в сравнении с районом.

Аналогичная тенденция известна и для других территорий хранения химоружия. Так, в отношении Кизнерского района Удмуртии должностные лица не могли скрыть, что в их районе "в последние годы отмечается стойкая тенденция к ухудшению показателей здоровья детского населения". В частности, в этом районе остаются высокими показатели по психическим и онкологическим заболеваниям, особенно у детей.

При обсуждении состояния дел в Пензенском районе в связи с наличием склада авиахиморужия администратор районной больницы не смог скрыть, что в 1989-1998 годах в селе Леонидовка и поселке Золотаревка происходила непрерывная естественная убыль населения. При этом отмечались и серьезные отклонения. Оказалось, что в структуре заболеваемости детей Золотаревки в 1989 году отмечался рост болезней мочеполовой системы. В 1990 году у детей Леонидовки выросло число заболеваний кожи и эндокринопатии. Среди болезней крови важно то, что у подростков только в Золотаревке средняя цифра анемий в 1,5 раза превышает областной уровень. Найдена также высокая по сравнению с районной заболеваемость периферической нервной системы у детей Леонидовки. Аллергические риниты у детей в Золотаревке превышали районный показатель в 1996-1997 годах, в Леонидовке - в 1993-1994 годах. Отмечено и неспецифическое снижение иммунобиологических защитных сил детей Золотаревки и Леонидовки, а также болезни кожи и подкожной клетчатки.

Нельзя обойти вниманием и Шиханы (Саратовская область), где на военно-химическом полигоне в 1992-1994 годах тайно уничтожались химические боеприпасы [1]. Результаты таковы. В июле-августе 1993 года заболеваемость верхних дыхательных путей у детей выросла по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года в 2 раза, причем число осложненных форм выросло в 4 раза. У детей в 5 раз выросло число болезней почек, в 3 раза - сахарный диабет, в 3 раза - астматический бронхит и бронхиальная астма, в 2 раза - детский церебральный паралич.

Обращаясь к прошлому, присмотримся к тому, как бесконтрольные выбросы производств химоружия первого и второго поколений в течение десятилетий сказывались на здоровье детей.

Долговременное влияние производств иприта и люизита очень рельефно проступает из заключения о детской заболеваемости в Чапаевске, которое констатировало появление в клинической практике специального "чапаевского синдрома". Это заключение подготовила Б.И.Богачкова, и оно является результатом тщательного эколого-медицинского мониторинга детей Чапаевска. Для сравнения был избран город Октябрьск той же области. Научно корректный мониторинг выявил принципиальные различия: патологические беременности в Чапаевске в 2-3 раза выше, чем в Октябрьске, риск выкидышей в Чапаевске в 2-10 раз выше, чем в Октябрьске, количество гексозов, нефропатий, токсикозов второй половины беременности в Чапаевске выше в 1,3-1,9 раз, патология в родах наблюдалась в 1,3-2,6 раз чаще у рожениц Чапаевска, хроническая сопутствующая патология у женщин Чапаевска встречалась в 3 раза чаще, чем в Октябрьске. В целом молодые женщины Чапаевска, болея в несколько раз чаще, имели почти в 3 раза больше патологических беременностей и родов и меньше здоровых детей [7]. Вот это и есть "чапаевский синдром".

Обращение к заболеваемости в Новочебоксарске приводит к столь же печальным результатам. Анализ заболеваемости детей работников "Химпрома", относящийся к 1980-1990 годам, выявил тенденцию к большей частоте по сравнению с контрольной группой подозрительных на иммунодефицитное состояние (75%) среди детей 3-х лет, родители которых работали в цехах №№ 83 (производство смертельного V-газа), 73 (производство полицейского газа CS) и 71 (производство полупродукта для V-газа). У детей 7 лет в 100% случаев выявлены иммунодефицитные состояния, если родители работали на производстве химоружия [1].

А теперь учтем явление "желтых детей", известное для Новочебоксарска и Чапаевска, Салавата и Редкино. Наиболее вероятная причина - хемотоксикоз. Учтем высокую младенческую смертность у жителей Ангарска и Зимы. Учтем врожденные пороки развития у детей Дзержинска (28-30% при средней по России цифре 12-14%) и Кирово-Чепецка. Учтем высокую смертность детей до 1 года в Новомосковске, умерших от врожденных уродств. Учтем генетический груз, накопленный в популяции Стерлитамака. Я привел примеры из жизни городов "спецхимии", чтобы высветить "химическое отравление" именно органической химией. Между тем сложившаяся традиция известна - говорить об отравлении биосферы главным образом токсичными металлами и нефтепродуктами. Вот так у общества крадется его будущее.

Арифметика

Если называть вещи своими именами, то нельзя не признать, что промышленность, "размещающая" химические отходы в биосфере (воздухе, воде, почве и, естественно, в биологических тканях), поставила над нею масштабный опыт. Опыт многолетний и безнаказанный. В него включены десятки миллионов людей и немалая часть территории России. Все это делается при откровенно соглашательском отношении санитарно-эпидемиологической и природоохранной служб. Строго говоря, это и есть государственный химический терроризм.

При оценке мощности и возможных последствий "химического нападения", которое осуществляет браконьерствующая цивилизация на здоровье человека и природы, обычно не учитывают несколько моментов.

Госплана у нас давно вроде бы нет, однако широкие слои экологов, а с их подачи и начальники различных рангов, по-прежнему оперируют только тоннами химических выбросов. Казалось бы важность учета двух показателей - кроющей способности (массы) и токсичности выбросов очевидна, тем не менее на практике этого нет. Я не хочу сказать, что никто не понимает сути подмены - дефицита в словосочетаниях типа "опасные (токсичные, ядовитые) выбросы" нет. Однако, когда дело доходит до количественных оценок, все возвращается к госплановскому "валу". Такова наша государственная политика в экологии. Но ведь с таким подходом можно лишь порассуждать на тему, какую площадь накроют тысячи тонн разлитой нефти под Усинском или металлургические выбросы в Череповце. Если же химические выбросы нормировать с учетом токсичности, то может оказаться, например, что тонны выбросов ТЭЦ сравнятся по токсичности и воздействию на биосферу с не замечаемыми и не измеряемыми граммами токсикантов химической промышленности, например диоксинов.

Прискорбно, но медицина наша освоила арифметику, но никак не привыкнет к существованию алгебры, не говоря уж о высшей математике. Давно установлено, что действие на живые организмы химических выбросов из разных источников не просто суммируется, иногда они усиливают друг друга, переходя те критические пределы, которые допускаются нашими бесхитростными санитарно-эпидемиологическими службами. Добро бы это заблуждение в виде неучета синергического эффекта указывало лишь на банкротство гигиенических теорий. На самом деле неучет взаимного усиления действия токсичных химических загрязнителей приводит к тому, что упускаются очень опасные ситуации. В частности, выбросы нескольких химических загрязнителей, каждый из которых формально ниже гигиенических стандартов (предельно допустимых концентраций - ПДК, а также ориентировочных безопасных уровней воздействия - ОБУВ), могут на самом деле оказаться чрезвычайно опасными для человека, вызывая (провоцируя) рак и иные болезни. Пример - история с БВК, ныне всеми забытой экологической проблемой конца 1980-х годов.

Одно из свидетельств банкротства эколого-гигиенических подходов на уровне ПДК - неучет кумулирования, накопления хемотоксикантов. Однако наука уже знает, что малые дозы - ниже всяких ПДК - могут просто накапливаться до опаснейших уровней. Не забудем, что материнский организм способен концентрировать в своем молоке токсичнейшие диоксины до опасных уровней и передавать все это младенцу. И гигиенисты, врачи и токсикологи в отсутствие измерений ничего этого не заметят, разве что генетики через много лет начнут отслеживать у отдельных популяций накопление отрицательной нагрузки.

Другой пример. Тысячи людей на "Химпромах" Новочебоксарска и Волгограда "набрали" токсичных химических доз выше ватерлинии, как в свое время ликвидаторы в Чернобыле набрали радиации. А засекреченные СЭС и медсанчасти заверяют нас, что при изготовлении химоружии превышений ПДК не наблюдалось. Скорее всего лгут, потому что для наблюдения необходимы надлежащие измерительные приборы, а их нет и поныне. Тем не менее тысячи людей, "набравших химии" в процессе работы, не могут получить звание "профбольной" и соответствующие грошовые льготы. Представители самой гуманной профессии заверяют и их, и все общество, что изменения в организме изготовителей химоружия, из-за чего некоторые 50-летние выглядят на все 70, - это "возрастное". Добавим, что понятие ПДК потеряло смысл не только поэтому. Науке уже известно, что микроколичества токсичных химических веществ (в тысячи и миллионы раз меньше всяких ПДК) могут не только накапливаться, но и в микроколичествах вызывать те же эффекты на здоровье, что и лелеемые нашими официальными службами макроколичества.

К сожалению, в рядах наших официальных экологов арифметика тоже работает наперекосяк.

Существует западный экологический принципа: загрязнитель - платит. В практике наших социалистических будней этот принцип был переплавлен в комедию штрафования за тонны химических выбросов, к тому без учета токсичности. Между тем при оплате за химические загрязнения "авторы" выбросов должны отдавать людям и природе не куцые штрафы, а эквиваленты положенных на алтарь цивилизации жизней. Другого подхода быть не может. Если обратиться к химическим предприятиям, то известно - функционирование только одного из них вызывает сокращение среднего возраста у тысяч и тяжкие болезни у сотен тысяч людей. А еще приносится ущерб природе, зачастую необратимый. То же самое относится к другим типам предприятий - нефте- и коксохимическим, металлургическим, целлюлозно-бумажным, ну и "оборонным". Все они являются химическими агрессорами.

Так вот, если оценивать ущерб одного только завода по гамбургскому счету, плата за химические отходы при таком подходе составит миллиарды долларов. Если, конечно, мы не будем делать вид, что жизнь человека у нас ничего не стоит (на Западе она имеет цену примерно в 1 миллион долларов - об этом заботятся страховые компании; у нас - примерно на три порядка меньше, так решила наша "гуманная" бюрократия). К этому необходимо добавить расходы на восполнение ущерба.

Если провести пересмотр оценок, то это резко изменит наши взгляды. Если какие-то отрасли промышленности, например, алюминиевая, иногда хвастаются низкой ценой своей продукции, то это в лучшем случае методическая ошибка. На самом деле довольно часто это просто обман общества - не такие уж глупые люди сидели в госплановских кабинетах. Как только мы включим в цену продукции и услуг то, что следовало начать включать много десятилетий назад (здоровье людей и природы, съедаемые химически опасными производствами, а также утраченные природные биоценозы), цены станут запредельными. Однако это единственный путь к коренной модернизации промышленности, которая обеспечит реальную устойчивость развития не только и не столько для самой промышленности, сколько для всего общества.

Пока же только на одном примере легко показать, что до идеала нам далеко.

20 июня вступило в силу постановление правительства РФ от 12 июня 2003 года № 344 "О нормативах платы за выбросы в атмосферный воздух загрязняющих веществ стационарными и передвижными источниками, сбросы загрязняющих веществ в поверхностные и подземные водные объекты, размещение отходов производства и потребления". Так закончилась мыльная опера МПР в его борьбе за "экологические" деньги - к официальным экологическим органам вернулось право брать с предприятий деньги за загрязнение окружающей среды [8].

Изначально бузу затеял "Норильский никель". Как известно, с 1992 года деньги за выбросы изымались у предприятий по постановлению правительства РФ от 28 августа 1992 года № 632 "Об утверждении Порядка определения платы и ее предельных размеров за загрязнение окружающей природной среды, размещение отходов, другие виды вредного воздействия". Тот документ обязывал предприятия оплачивать любой вред: выброс загрязняющих веществ, шум, вибрацию и прочие вредные для природы побочные эффекты своей деятельности. Выбросы нормировались, и если предприятие превышало нормативы, плата росла. Куда девать те деньги, теоретически было понятно. Они перечислялись на специальные счета внебюджетных государственных экологических фондов, другими словами - "на экологию". И они не были безумно большими - инфляция, несмотря на индексации, съела много. Да и понимали наши экочиновники (а именно они управляли экофондами) "природоохранные мероприятия" весьма расширительно. Ну, а когда правительство постановлением от 11 октября 2001 года упразднило Федеральный экофонд, судьба "экологических" денег стала совсем уж невзрачной. С 1993 года нынешняя Конституция России обязала каждого платить законно установленные налоги и сборы. Другими словами, ставка, период и прочие элементы налогообложения должны быть прописаны в законе, а не в постановлении правительства. А органы охраны природы не поспешили преобразовать постановление правительства в проект закона [8].

В отличие от неторопливого МПР в "Кольской горно-металлургической компании" (дочке "Норильского никеля") не спали. Они нашли себя недостаточно богатыми, чтобы платить за выбросы (в 2000 году весь "Норникель" заплатил 718,3 млн. руб., то есть около 25 млн. долларов), и их юристы нашли брешь в системе законодательства и составили убедительное исковое заявление в Верховный суд РФ. Поначалу дело у наших "бедняков" выгорело: Верховный суд решением от 28 марта 2003 года признал незаконным и недействительным постановление правительства 1992 года. Кассационную жалобу правительство проиграло. В результате ущерб для тех, кто кормился "экологическими" деньгами, оказался немалым: в 2001 года сумма платежей по этой статье составила 7,5 млрд. руб., а в 2002 году в консолидированный бюджет должно было поступить 8,489 млрд. руб. Заодно у природопользователей исчез единственный экономический стимул, хоть как-то заставлявший их сокращать количество выбросов и сбросов вредных веществ. Впрочем, тянулась эта бодяга не очень долго. Конституционный суд РФ все расставил по своим местам - его определение от 10 декабря 2002 года вновь признало Постановление Правительства России 1992 года правомочным [8].

Ну а тем временем МПР "провел" упоминавшееся Постановление Правительства РФ от 12 июня 2003 года. И подводя некий итог своей работы, министр В.Артюхов сообщил, что "плата становится не частью фискальной нагрузки на бизнес, а стимулирую-щим и компенсирующим механизмом". Обратимся к грустной действительности. Нет спора, что и старое постановление правительства - № 632, и новое - № 344 в ряде случаев могли стимулировать предприятия к сокращению выбросов и сбросов загрязняющих веществ. Однако эти документы оказались не способны заставить предприятия экологи-зировать сами технологии, с тем чтобы вести дело к прекращению выбросов вообще [8].

Приведем пример, касающийся выбросов в воздух фтористого алюминия - неизбежного спутника выпуска алюминия. В стране уже вряд ли есть хоть один читающий человек, который не знает о судебном процессе в связи с ущербом здоровью жителей п.Надвоицы Сегежского района Карелии (их много лет травил и продолжает травить Надвоицкий алюминиевый завод). Поэтому стоит посмотреть на роль государства вообще и МПР в частности в этой не очень красивой истории. Роль эту поймет каждый, если вдумается в размер той ставки платежа, которую установил МПР за выброс в атмосферу 1 т фтористого алюминия, - 68 рублей. Итак, спрашивается в задачке: если производитель алюминия будет платить по 2-3 доллара за 1 т выбрасываемого в воздух фтористого алюминия, то какой у наших алюминиевых заводов будет стимул к техническому переоснащению? На одном алюминиевом заводе, который губит жизнь вокруг себя лет этак 70 (сначала в рамках социалистической индустриализации, а сейчас просто по инерции), я спросил, сколько стоит переоснащение завода, с тем чтобы прекратить выбросы и перестать травить людей. Названная цифра (500 млн. долларов) не шла ни в какое сравнение с тем, что назначил этим браконьерам наш экологический министр [8].

Как известно, алюминий давно уже не очень "оборонный" предмет. Однако есть группа выбросов, которые находятся, по сути, вне надзора официальных экологов. Я имею в виду то, что о выбросах (и их объемах) так называемых "оборонных объектов" не могли знать экологи-общественники (под предлогом неразглашения государственной тайны) и не очень хотели знать экологи официальные. Приведем пример. В новом Постановлении Правительства РФ не нашлось места для токсичного ракетного топлива - гептила, который безнаказанно выбрасывали и выбрасывают нефтехимические заводы Ангарска и Салавата под благожелательным присмотром местных эконачальников. Разумеется, гептил все время выбрасывают такие субъекты хозяйственной деятельности, как ракетные дивизии. И таких веществ в стране очень много, поскольку "оборонный комплекс", хоть и болеет, но все же никуда не делся [8]. К числу "оборонных выбросов" когда-то относились также выбросы меди и мышьяка, за которые наш министр назначил очень незначительную плату: соответственно по 1025 и 683 рубля за 1 т. При советской власти такое благожелательное отношение властей к неизбежной гибели природы и отравлению людей в медно-мышьяковых городах объясняли интересами страны. Так были загублены многие заводы-города - Калатинский медеплавильный комбинат (г.Кировград, Свердловская область), "Востоксибэлемент" (г.Свирск, Иркутская область), Карабашский медеплавильный комбинат (г.Карабаш, Челябинская обл.), Кочкарский завод (г.Пласт, Челябинская область) [8].

А вот еще одно наследие прошлого - теперь разрешено выбрасывать в атмосферу пестицид гексахлоран по цене 68 рублей за 1 т. А по какому, собственно, праву, если этот пестицид был запрещен еще при советской власти? Точно так же МПР разрешает сбрасывать в водоемы за деньги пестициды ДДТ (в СССР запрещен в 1970 году), токсафен (в 1991 году), атразин (в 1994 году), диазинон (в 1994 году), тирам (в 1994 году), фенитротион (в 1994 году), фентион (в 1994 году) и множество других, которые вообще не имеют права на жизнь в силу своей токсичности и запрещенности [2,8].

Людям, предпочитающим детективы с отравлениями, будет интересно узнать, что теперь разрешено сбрасывать в поверхностные и подземные воды любые цианиды, в том числе цианиды натрия и калия. И стоит это преступление немного - 5510 рублей за сброс в водоемы 1 т цианидов. После этого нас уже не удивит, что министр природы разрешил выброс в воздух не только синильной кислоты (цианистого водорода) по 205 руб./т, но и фосгена - по 683 руб./т. И дело даже не в том, что еще с первой мировой войны синильная кислота и фосген считались химоружием, а в том, что по Конвенции о запрещении химоружия эти ОВ подлежат строжайшему контролю, к тому же с участием международных наблюдателей. Летом 2001 года на складе химоружия в Плановом (Щучанский район Курганской обл.) под присмотром тех самых наблюдателей расстались с 10 т фосгена за очень большие деньги. А если следовать указаниям нашего министра природы, можно было бы просто выпустить тот фосген в воздух за 200 долларов [8].

После этих примеров (их можно приводить до бесконечности) остается задаться вопросом: а знает ли МПР, за что следует назначать платежи? Отвечаем: нет, не знает. МПР может знать только то, что ему сообщают предприятия - загрязнители. А проверить может не всегда. Потому что для этого надобно измерять выбросы и сбросы. И еще хоть чуточку разбираться в токсикологии. Тем более было бы очень большим оптимизмом предполагать, что органы МПР способны объективно составить картину химических выбросов и сбросов по стране.

И последнее. Когда наше МПР бездумно разрешает сбрасывать в воздух токсичные вещества, незримо возникает предположение, что эти вещества будто бы растворяются и улетают. Ответ таков. Во-первых, медь и мышьяк никуда не улетают, а ложатся прямо на улицы как городов, которые уже упоминались (Свирск и Кировград, Пласт и Карабаш), так и сотен других городов, которые тоже несложно назвать. Во-вторых, степень влияния выбросов на окружающую среду зависит не только от их количества, но и от высоты трубы, тогда как чиновник из органов МПР полагает, что вредные химические вещества рассеиваются до того, как они принесут вред людям и природе. Чтобы чиновники не очень заблуждались, приведем хрестоматийный пример. Это только в мечтах хлор, который наше МПР разрешает выбрасывать в атмосферу за 2-3 доллара за 1 т, улетает ввысь. В жизни все не так просто. Например, 22 апреля 1915 года, в день, который принято считать началом химических войн, 168 т хлора из окопов одной воюющей стороны не улетели ввысь, а перелетели на позиции другой воюющей стороны, чем нанесли там немалый урон [8]. Может быть, стоит всем нам, а официальным экологам - в особенности, помнить о токсикологии, метеорологии, интересах живых людей и о... здравом смысле?

Обожженная химией Россия

Десятилетия браконьерского хозяйничанья промышленности в России привели к новому, не называемому вслух, но реально существующему явлению - химическим "заболеваниям" городов. Фактически против городов и поселков страны была развязана необъявленная химическая война с использованием многочисленных средств - органической спецхимии, суперэкотоксикантов, иных токсикантов, пестицидов, токсичных металлов, углеводородов, окислов (азота, серы, углерода). Если ограничиться органической спецхимией (другие "средства" войны известны обществу лучше), то это производства ОВ, взрывчатки, жидких и твердых ракетных топлив, хлорных и фосфорных пестицидов, другой хлорной и вообще галоидной (бромной, фторной, иодной) продукции, присадок к топливам, например, тетраэтилсвинца и т.п. Спецхимия не только принесла серьезные химические шрамы большим и малым городам России, но и удачно прячется за более известными выбросами иных, тоже химических производств - обычной (менее секретной) химической промышленности, металлургии, энергетики, нефте- и коксохимии, целлюлозно-бумажной промышленности и т.д.

Итак, уже давно ясно, что ни одна новая технология не должна реализовываться за счет здоровья и жизни человека и природы, хотя наше государство никогда не ставило задачу именно так. Что касается уже существующих браконьерских технологий, то они должны последовательно быть выдавлены из нашей практики, лучше всего при жизни существующего поколения людей.

Таким образом, ближние цели очевидны. Это в первую очередь осознание обществом и формулирование самого понятия химической безопасности, конкретизация выбрасываемых реальных химических загрязнений и создание реестра их источников. Соответственно, создание в стране жесткого законодательства об обеспечении химической безопасности (в отношении радиационной наши депутаты более активны). Суть его в принципиальном отказе от выпуска продукции за счет здоровья и жизни человека и природы.

Законодательство неизбежно побудит общество к целенаправленному химическому и медицинскому мониторингу, с тем, чтобы мы, вся обожженная химией Россия, увидели себя, как в зеркале. Осознав это, общество, безусловно, начнет решать вопросы коренной модернизации промышленности, возмещения и преодоления ущерба от уже состоявшегося "химического нападения" на жизнь биосферы.

А дальняя цель - это нулевой вариант, то есть состояние, когда промышленность, энергетика, транспорт, сельское хозяйство, армия, функционируют вообще без химических выбросов. И это не идеал, а единственно приемлемая цель общества. На Западе она уже осознана и широко реализуется.

Химическая безопасность - центральный элемент устойчивого развития любого современного общества. Когда-нибудь это поймут не только экологи-общественники. А пока мы рассмотрим несколько особо важных направлений - такие, например, как проблема химических загрязнений при операциях с нефтью и нефтепродуктами, химия в жилище, химия на улице и т.д.

Литература

1. Федоров Л.А. Необъявленная химическая война в России: политика против экологии. М.: Центр экологической политики России, 1995. 304 с.
2. Федоров Л.А. Диоксины как экологическая опасность: ретроспектива и перспективы. М.: Наука, 1993. 267 с.
3. Федоров Л.А. и Яблоков А.В. Пестициды - токсический удар по биосфере и человеку. М.: Центр экологической политики России, 1999. 462 с.
4. Федоров Л.А. Этюд о стойких органических загрязнителях // АВЭ-инфо. 1999. №6 (42). 12 апреля; Зеленый мир. 2005. № 1-2. С. 22-23.
5. Голоденко В.И., Кляцкий Ю.Ю., Широкова В.И., Морозова Н.В., Балюлин В.И., Фитин А.Ф. Специфика заболеваний химической этиологии. Проблемы выявления, идентификации, диагностики и лечения. В сб. конференции "Медико-биологическая и экстремальная педиатрия", 25-27 октября 2000 года. М., 2000. С. 11-22.
6. Уткин В.А., Некрасова С.В., Щипачева Г.Н. Аналитическое послесловие к отчету о смертности детей до двух лет по Курганской области за 1989-1991 гг. // В сб. "Материалы XXV научно-практической конференции врачей, посвященной 50-летию Курганской области". 28-29 декабря 1992 года. Курган, 1992. С. 155-163.
7. Экология городов. Специальный информационный сборник. Москва: ТОО "ВЭЛ", 1995. 144 с.; Богачкова Б.И. Отчет по теме: "Заболеваемость детского населения в г.Чапаевске и зависимость ее от некоторых факторов окружающей среды". М., 1995. 91 с.
8. Федоров Л.А. Плата за выбросы: любительщина под видом экологии // Энергия. 2004. № 6. С. 34-38.