
О нас \| История и Успехи \| Миссия \| Манифест

Сети МСоЭС

  Члены МСоЭС
  Как стать
  членом МСоЭС

Дела МСоЭС

  Программы МСоЭС
  Проекты и кампании
   членов МСоЭС

СоЭС-издат

  Новости МСоЭС
  "Экосводка"
  Газета "Берегиня"
  Журнал Вести СоЭС
  Библиотека
  Периодика МСоЭС

VIII.2. ПРАВОВЫЕ ОСНОВАНИЯ ХИМИЧЕСКОГО РАЗОРУЖЕНИЯ

Парафирование 3 сентября 1992 г. и заключение 13 января 1993 г. в Париже¹²⁰ международной Конвенции о запрещении разработки, производства, накопления и применения химического оружия и о его уничтожении¹²¹ было встречено мировым сообществом с энтузиазмом^15,119,120. Тем самым цивилизация вышла на финишную прямую тяжелейшего марафона, который приводил к созданию правовой базы для всеобщего и гарантированно необратимого химического разоружения. Необходимо было учесть печальный опыт Протокола о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств, который был подписан в Женеве 17 июня 1925 г. и который так и не обеспечил существования мира без химического оружия.

Конвенции 1993 г., подготовка которой длилась несколько десятилетий и которая является документом о многостороннем сотрудничестве стран мира в области химического оружия, предшествовало два других документа, носивших двусторонний характер.

Один из них - Вайомингский меморандум 1989 г., другой - так называемое соглашение Буш-Горбачев.

Двустороннее Соглашение между СССР и США об уничтожении и непроизводстве химического оружия и о мерах по содействию многосторонней конвенции о запрещении химического оружия было заключено руководителями обеих стран 1 июня 1990 г. Оно содержало немало примечательных моментов. Один из них - это то, что каждая сторона, в соответствии с п.IV.1, ограничит свое химическое оружие до 5 тыс.т, причем дальнейшее снижение не предусматривалось. Интересен также п.IV.6а, по которому каждая сторона должна была передать другой информацию о своем химическом оружии, в том числе дать "указание мест его хранения, его типов и количества".

Соглашение осталось нератифицированным ни Советским Союзом, ни Россией. Соответственно не мог состояться обмен информацией. Однако, он не был необходим, потому что вопросы двустороннего обмена информацией были решены за год до этого в Меморандуме о понимании, который министр иностранных дел Советского Союза Э.Шеварднадзе подписал 23 сентября 1989 г. в Джексон Хоул (Вайоминг)^37-41. В соответствии с меморандумом, стороны должны были обменяться данными о химическом оружии в два этапа. На первом, не позднее 31 декабря 1989 г., необходимо было обменяться данными о точном расположении баз хранения химического оружия (п.II.4), а также о специфических типах химического оружия и устройств для его применения (п.II.5). До 30 июня 1990 г. все это должно было быть продемонстрировано в натуре (раздел IV).

Меморандумы о понимании не требуют ратификации, и все было исполнено в обусловленные сроки. Данными поделились 29 декабря 1989 г., визитами - чуть позже. Все это должно было принципиально изменить положение во внутрироссийском аспекте проблемы, однако не изменило.

Гласность по генералу И.Евстафьеву (1992 г):
“Вопрос.Раз уж договорились быть откровенными, можете ли вы назвать все точки хранения химического оружия на территории России?

Ответ. Американцам мы их назвали, вам - не могу”⁵⁰.

В последние годы возникли разговоры об обмене "уточненными данными по химическому оружию, местоположению объектов, условиям хранения ОВ"⁴¹. Летом 1994 г. полный обмен информацией, предусматривавшийся вторым этапом меморандума, состоялся³⁰². Российская общественность, как и раньше, извещена не была.

Достижение военных целей Конвенции о химическом оружии, то есть уничтожение наличных запасов химического оружия, затянется надолго. Вполне возможно, что из-за неготовности властей Россия не сумеет обеспечить ликвидацию химического оружия к 2005 г., как предусматривается Конвенцией, а запросит дополнительный срок¹¹⁹.

При этом будет решен международный (военный и политический) аспект проблемы выхода из химического противостояния. Внутренние аспекты, связанные в основном с медицинскими и экологическими последствиями подготовки к химической войне, обычно не затрагиваются. Мало затрагивается также экономика и психология.

В нынешней постановке проблема химического разоружения России экологически некорректна. В существующих программах и концепциях химического разоружения^123-125 вообще не ставится задача преодоления экологических последствий подготовки к химической войне. Между тем для разоружающейся страны эта задача должна быть приоритетной, даже если она еще не понята столь остро международным сообществом, мыслящим в первую очередь категориями военной, а не экологической безопасности мира.

До настоящего времени отсутствует много нормативов, без которых невозможен контроль ОВ в объектах окружающей среды (воде, воздухе, почве) в процессе химического разоружения²²⁰ (раздел VI.3), а также приборов соответствующего уровня (радел VI.4).

Практически не организован специальный экологический мониторинг вокруг нынешних баз хранения химического оружия, хотя лежать оружию там придется еще очень долго (раздел VI.8). До настоящего времени выполнение этой задачи почему-то не передано из армии под юрисдикцию гражданских экологических служб²⁵⁹.

Конвенция о химическом оружии, в клятвах верности которой недостатка не ощущается, пока Россией не ратифицирована и потому не выполняется. На самом же деле уже не уважается. Открытое уничтожение химических боеприпасов, проходившее на ЦВХП в Шиханах в 1992-1994 гг.^97,202,399 - это прямое нарушение руководством войск РХБ защиты уже заключенной Конвенции о химическому оружии. Если не буквы (поскольку Конвенция не ратифицирована), то духа. А с учетом экологических потерь, эти действия армии, безусловно, противоречат национальным интересам.

В последние 20-25 лет США и Советский Союз параллельно с переговорами о химическом разоружении должны были начать готовиться к его реальному проведению. Фактическая цепь событий была в обоих государствах существенно различной.

Оглавление

Вперед