Сети МСоЭС

  Члены МСоЭС
  Как стать
  членом МСоЭС

Дела МСоЭС

  Программы МСоЭС
  Проекты и кампании
   членов МСоЭС

СоЭС-издат

  Новости МСоЭС
  "Экосводка"
  Газета "Берегиня"
  Журнал Вести СоЭС
  Библиотека
  Периодика МСоЭС

Мировое сообщество сможет выйти из химического противостояния с минимальными потерями лишь в атмосфере доверия.

Официальная практика дипломатических и военных представителей Советского Союза и России не всегда являет, однако, пример ответственной международной политики. Это проявляется во многих аспектах.

Номенклатура боеприпасов, серийно выпускавшихся в СССР, тому наиболее яркий пример. 3-4 октября 1987 г. Советский Союз представил официальным представителям разных стран и прессе на военно-химическом полигоне в Шиханах образцы химических боеприпасов^69,70. Были предъявлены 19 образцов, будто бы только и стоявших на химическом вооружении СА, в том числе 12 боеприпасов с фосфорными ОВ (табл.4). Представленные в Шиханах данные о номенклатуре ОВ и химических боеприпасов документом CD/789 от 16 декабря 1987 г. были официально представлены в Женеву на Конференцию по химическому разоружению и, таким образом, как бы канонизированы¹¹⁸. Однако, как уже говорилось в главе I, на самом деле в тот момент на боевой службе в СА состояли и другие типы химических боеприпасов с высокотоксичными фосфорными ОВ. Всего же их не 12, а по крайней мере 30¹⁰⁶.

Перечень наличных ОВ также допускал разночтения. Основу для недоверия заложили два начальника химических войск, которые в список 6 находящихся на вооружении и доведенных до собственного населению ОВ включили несколько различные наборы.

Все они были показаны в Шиханах представителям 45 иностранных государств”⁴⁹.

По генералу С.Петрову (начальник их же с 1989 г.):
“Я перечислю их в соответствии с международной номенклатурой: VX, зарин, зоман, иприт, люизит, смесь иприта с люизитом”¹⁷.

Если это не обыкновенная утрата памяти (в Шиханах были показаны боеприпасы не с 6, а с 7 рецептурами ОВ, в том числе и с V-газом, и с газом CS), то причина расхождений по-человечески понятна. Возможно, В.Пикалов собирался доводить до американцев окончательный список “шестерку” рецептур ОВ без V-газа, и потому педалировал на полицейский газ CS. Когда власть в химических войсках переменилась, данные для передачи в США готовил уже другой генерал, и список содержал другую “шестерку ОВ”. С.Петров был в курсе сговора с американцами об исключении CS и других ирритантов из перечня ОВ, регулируемых Конвенцией о химическом оружии. Поэтому он, возможно, и совершил замену CS на VX, однако не довел переигровку до своего предшественника.

Об интересах населения не думал ни один из них.

Cписок С.Петрова не более точен, чем предыдущий. Дело в том, что ОВ, производившееся в СССР в прошлые годы, официально называлось, в рамках международной классификации V-газов, веществом VX¹¹⁸. Как оказалось на самом деле, советский V-газ, выпускавшийся в Новочебоксарске, имел иное строение, чем американский газ VX^99,159 (см. главу I). Опровержений обнаруженному различию не давалось. Более того, распоряжениями Президента РФ от 16 сентября 1992 г. за N 508-рп и от 7 декабря 1994 г. за N 621-рп был запрещен вывоз из страны полупродукта производства американского газа VX, а не советского V-газа^161,403. Таким образом, вывоз полупродукта советского V-газа нормативными актами России так и не запрещен⁴⁰⁴. Трудно отказаться от предположения, что исполнители документов, подносимых на подпись Президенту РФ в середине 90-х гг., никак не решатся отойти от лжи, заложенной еще Постановлением ЦК КПСС от 3 июля 1989 г.

Общие запасы химического оружия породили аналогичную ситуацию. В 1989 г. Советский Союз признал факт существования у него наличных запасов ОВ в количестве около 50 тыс.т⁷¹. Вопрос об общих количествах, созданных за годы подготовки к химической войне, не обсуждался ни в этом, ни в иных сообщениях. Годом позже, когда передислокация химического оружия на выделенные для обозрения иностранных представителей военно-химические базы завершалась, запасы официально декларируемых ОВ сократились до 40 тыс.т^17,18. Никаких объяснений собственному населению дано не было, хотя цифровые расхождения могли быть следствием уточнения концепции Конвенции о химическом оружии (исключения из нее ирритантов, то есть ОВ несмертельного действия, которых было накоплено в СССР 9 тыс.т). Неразбериха продолжилась и после подписания Конвенции, когда официальный представитель МО России заявил, что на территории России "сосредоточено более 40 тыс.т только ОВ"⁴⁰⁵.

В экологическом смысле, однако, все эти цифровые игры далеко не безразличны: пропавшее химическое оружие чрезвычайно опасно - и то, что утаено на складах (9-10 тыс.т), и то, что было захоронено и затоплено в прошлые годы экологически опасными способами (более 120 тыс.т).

Общество должно быть информировано об утаенном химическом оружии, даже если недостающие 9-10 тыс.т ОВ не подпадают под Конвенцию о химическом оружии и не будут контролироваться инспекциями. Во всяком случае в постановлении Правительства РФ от 19 апреля 1993 г. обе группы ОВ (вошедшие в Конвенцию смертельные ОВ и не вошедшие в нее несмертельные ирританты) считаются одинаково опасными для людей - льготы персоналу, занятому работами с этими группами ОВ, предусмотрены одинаковые.

Генерал В.Мясников:
“По тактическому назначению ОВ распределяются по характеру их поражающего действия на смертельные, временно выводящие живую силу из строя и раздражающие”⁸.

Полковник В.Соловьева:
“В войсковой части 42734 (имеется в виду склад Шиханы-4, он же Вольск-15 - Л.Ф.) ОВ и химических ядов не имеется. На территории части хранятся запасы ирритантов, которые не относятся к классу ОВ или химических ядов”.

Важно и то, что выброшенные в последний момент из Конвенции ОВ небезобидны не только в экологическом, но и в боевом смысле. Именно 4 гранаты с ОВ, входящим - официально - в те самые 9-10 тыс.т и не охватываемым Конвенцией, унесли жизни двух десятков жителей Тбилиси в апреле 1989 г. Несмертельное оружие оказалось на поверку смертельным.

Бинарное оружие - это та сфера, в которой стала особенно очевидной психологическая неподготовленность советской стороны к партнерским отношениям. Разработки этого вида химического оружия начались в армии США еще в 1954-1960 гг. В дальнейшем политика химического вооружения развивалась в США именно в этом направлении^7,8. Однако, начиная с 1969 г., почти два десятилетия США не выпускали серийно никакого химического оружия - ни бинарного, ни унитарного⁴⁷, что позволило Советскому Союзу изменить соотношение сил в свою пользу. Лишь после 1987 г. в США была выпущена партия бинарных химических боеприпасов⁶⁰. И хотя этот двух-трехлетний выпуск не мог повлиять на безусловное превосходство СССР в запасах химического оружия, обвинения США в производстве бинарного оружия продолжаются^18,38,45,60.

Ответ: Это есть продолжение американской политики в области химического оружия, которая исходит из того, что потенциал его должен быть высоким и обеспечивать решение военных задач. Производство бинарного химического оружия - препятствие для заключения конвенции. Это вызов атмосфере доверия”⁴⁵.

Что касается Советского Союза, то в 1982 г. генерал А.Кунцевич, в ту пору заместитель начальника УНХВ Советской Армии, по поручению Секретариата ЦК КПСС от 19 марта 1982 г. заявил "на страницах одного из массовых западноевропейских журналов" (для этой цели был избран "Шпигель", который вряд ли догадывался о своем участии в исполнении решения ЦК КПСС), что Советский Союз не будет отвечать на эскалацию химического оружия (имелось в виду - бинарного) эскалацией в той же области³⁶¹. Десятью годами позже генерал И.Евстафьев на вопрос о наличии в Советском Союзе бинарного химического оружия ответил достаточно определенно: "Запасов не имеем, но потенциал для производства может иметь любая страна, имеющая химическое производство"⁵⁰. Из этого заявления следовало, что Советский Союз считал себя вправе создавать собственный производственный потенциал химического нападения с помощью бинарного оружия.

В настоящее время общественность располагает многочисленными данными об усилиях, затраченных в реализацию этого "права" - о разработке отечественного бинарного оружия²⁰¹, причем в двух вариантах¹⁵⁹, о месте производства опытной партии⁹⁵, о способе производства, позволяющем укрыть его от международного контроля^95,171, о месте хранения боевых запасов бинарного оружия¹⁵⁹, о погибшем разработчике^202,402 и, наконец, о присуждении в 1991 г. премий за создание бинарного оружия (среди генералов: А.Кунцевичу - Ленинской, а И.Евстафьеву - государственной)^95,102,106.

О реализации "права" свидетельствует и выступление министра иностранных дел Советского Союза Э.Шеварднадзе.

Из речи Э.Шеварднадзе В ООН (1989 г.):
"Советский Союза готов вместе с США пойти дальше и, не дожидаясь заключения многосторонней конвенции, взять взаимные обязательства: прекратить производство химического оружия, как это сделано нами (речь идет и о бинарном оружии)..."⁴⁰⁶.

Не менее трудной для советской стороны была проблема информирования партнеров по переговорам о самых современных ОВ - боевом химическом оружии третьего поколения ("Новичок-5" и другие). Об их существовании было сообщено^95,335, и факт разработки нового ОВ признан^156,160,418.

Гордость генерала В.Данилкина:
“И если действительно у нас смогли создать что-то такое, что по своим показателям превосходит достижения тех же американцев, то слава нашей науке!”⁴⁰⁷.

Из заключения технической комиссии ГСНИИОХТ:
“В ГСНИИОХТ на самом деле синтезирован, изучен и испытан ряд новых химических соединений различных классов, значительно превосходящих VX (вещество, состоящее на вооружении США) по комплексу боевых характеристик, в том числе по затруднительности лечения. На вооружении армий стран, располагающих химическим оружием, аналогов вышеупомянутых соединений не имеется. Снаряжение этими веществами химических боеприпасов позволяет существенно повысить их эффективность. Разработано и находится в стадии полигонных испытаний бинарное оружие на основе нового ОВ. 25 сентября 1992 г.” ¹⁶⁰.

Однако неопределенность официального статуса ОВ третьего поколения привела к тому, что нормативными документами не запрещен вывоз из России ни самих ОВ третьего поколения, ни их принципиальных прекурсоров¹⁵⁹.

Отсутствие доверительных отношений между партнерами проявилось и в вопросе сохранения производственного потенциала по выпуску химического оружия. Поддержание этого потенциала в сохранности было бессмысленно, и в связи с завершением подготовки Конвенции о химическом оружии этот потенциал был уничтожен в Дзержинске¹⁷⁴, Волгограде²¹⁴, Чапаевске³⁵⁹, Березниках¹⁷² Однако в Новочебоксарске производственный потенциал ЧПО "Химпром" по выпуску боеприпасов с новейшим V-газом, несмотря на жесткие дискуссии, был сохранен^223,359. Эта ситуация не могла быть обоснована соображениями поддержания "баланса сил", поскольку в США подобный потенциал просто отсутствует: с 1969 г. США вообще не производили традиционного, унитарного химического оружия и в принципе не могли иметь потенциал по его выпуску, сопоставимый по уровню с советским^47,50,357.

В попытке затормозить выход России из химического противостояния ВХК начал злоупотреблять химическим шаманством, выдвигая проблему "сохранения коммерческой тайны в случае проведения инспекций"¹¹⁶. Ее надуманность стала особенно очевидной после акта химического терроризма, осуществленного в Японии в 1995 г.^64,352. Именно после него выяснилось, что серьезных технологических секретов производств ОВ нет^4,6,9.

Из разъяснений генерала А.Кунцевича:
“Трагедия в Токио: утверждается, что использовали зарин - и все. Может быть там был и зарин. Это немецкое произведение 1935 года (генерал ошибается: зарин был создан в Германии в 1939 г. - Л.Ф.). Во всех учебниках описано, как его получить. С ним работают около 150 государств. Никаких тайн его производства не существует”⁶⁴.

Прекращение производства современных фосфорорганических ОВ (и их "конверсионных" спутников - фосфорных и хлорных пестицидов, коммерческая ценность которых в наши дни сомнительна) снимет проблему "коммерческой тайны" этих и сопутствующих процессов.

Таким образом, наиболее вероятная причина сопротивления ВХК - стремление как можно дольше сохранить военно-химическое превосходство России над партнерами по переговорам о химическом разоружении⁴⁰². Во второй половине 1994 г. в этом направлении им были сделаны недвусмысленные шаги.

Из публикации лоббиста ВХК (1994 г.):
“Предложения регионов, министерств, ведомств и других заинтересованных организаций будут рассматриваться на заседании комитета по обороне Государственной думы после окончания ее каникул, уже 11 октября. Там должны выступить представители Генерального штаба, ответить на вопрос, не ослабит ли ликвидация химического оружия обороноспособности России. Затем материалы слушаний и сделанные по ним выводы и рекомендации будут переданы на рассмотрение палат парламента и президента России”⁶².

Случилось так, как хотел ВХК. Вопрос благополучно перекочевал из международного и экологического комитетов в оборонный. Слушания были переименованы в рабочее совещание, чтобы, по процедуре, не допустить в зал “других заинтересованных организаций” (ими оказались все без исключения экологические организации и движения России). Представители Генштаба обосновали ожидаемое. Именно поэтому не предвидится ни выводов с рекомендациями, ни самой ратификации Конвенции о химическом оружии. По крайней мере до тех пор, пока вопросы экологии и национальной безопасности будет решать только ВХК и его представители в органах власти.

Многие годы наши танкисты доигрывали вторую мировую войну. Военные химики все еще пытаются заново сыграть первую мировую.

К проблеме доверия тесно примыкает и вопрос о распространении химического оружия бывшего СССР¹⁰⁸. Он неоднократно был в центре пропагандистских и дипломатических скандалов, однако не стал еще предметом серьезного рассмотрения с опорой на факты. О том, что факты в этом деле важнее домыслов, свидетельствует хотя бы проблема передачи технологий производства ОВ Ираку, которая неоднократно инкриминировалась бывшему СССР. Международный контроль последних лет выявил, например, что в Ираке были созданы определенные запасы иприта. Однако производился в Ираке серный иприт по Мейеру⁴⁰⁸, тогда как в бывшем СССР - по Левинштейну¹¹.

Обратимся к крупицам фактического знания, которые уже известны.

Невольными виновниками начала подготовки СССР к тотальной химической войне были США. В конце 60-х гг., еще до возникновения волны протестов против так называемой "химической войны США во Вьетнаме" родились первые решения Политбюро ЦК КПСС, связанные с отпором возможному тайному химическому нападению вероятного противника на бывший СССР¹⁰⁶

По-видимому, одними из первых были Постановления ЦК КПСС и СМ СССР от 17 августа 1967 г. и 2 сентября 1968 г. Именно после них работы по разработке новых средств химического нападения вне границ бывшего РСФСР получили новый импульс. В подготовку к новейшим формам химической войны были втянуты академические институты России, Украины, Латвии и Узбекистана¹⁰⁸. Судьба работ по созданию новых ОВ, которые там велись, не известна.

Вопросы распространения производственных технологий имеют не менее серьезное звучание. Если начать с синильной кислоты, то бывший СССР был по существу единственным государством, где химические боеприпасы снаряжались синильной кислотой в масштабных количествах. Технологические секреты производства синильной кислоты были переданы по крайней мере в три страны (КНР, СРР и ЧССР) еще во времена “оттепели”, когда с КНР и СРР сохранялись отношения дружбы¹⁰⁸. Вопрос о судьбе тех производств и снаряженных на них боеприпасов, а также о том, сколь необратимо они были перепрофилированы в мирные, открыт.

Синильной кислотой эта проблема не исчерпывается. Незадолго до государственной ссоры с КНР, во втором полугодии 1958 г., СССР провел с ним переговоры о сотрудничестве в производстве наступательного химического оружия - от иприта до зомана¹⁰⁴. Во время тех переговоров СССР поделился с КНР технологическими тайнами выпуска зарина и зомана. Занимался этим ГСНИИОХТ. Поэтому далеко не праздным выглядит вопрос, каковы последствия той передачи в КНР больших объемов технологической информации по производству иприта, синильной кислоты, зарина и зомана¹⁰⁸.

Прежде, чем поставить вопрос о хранении химического оружия вне территориальных границ бывшего СССР, напомним об инициативе бывших коммунистических партий СЕПГ и КПЧ исчезнувших с карт социалистических государств ГДР и ЧССР - о создании в Европе зоны, свободной от химического оружия¹⁰⁴. Инициатива не осталась без реакции Москвы, и в 1988 г. Политбюро ЦК КПСС обсудило вопрос об освобождении их территорий от химического оружия, другими словами, от складов советских химических боеприпасов. Возможно, хранение этого оружия прошло для стран восточной Европы без серьезных экологических последствий, если международные эксперты их не обнаружили, однако факт такой был. На складах 2-й гвардейской армии Советского Союза, которая размещалась в бывшей ГДР в окрестностях Бранденбурга, хранились, например, артхимснаряды с зарином для 122 мм гаубицы М-30¹⁰⁸. Были на том складе и других складах ГДР и ЧССР также другие типы химических боеприпасов, предназначенных для обеспечения наступательных операций в Европе.

Все эти запасы в конце 80-х гг. вернулись в пределы национальных границ СССР. Параллельно в конце 80-х гг. шла передислокация химического оружия и в пределах СССР, в результате чего единственным держателем его запасов стала Россия. Это не означает, однако, что хранение химического оружия на территории Украины и Белоруссии в течение десятилетий прошло бесследно для экологического благополучия этих государств. Скорее, наоборот.

Помимо хранения, приходится говорить и о торговле ОВ и особенно начиненными ими боеприпасами. Она существовала, и не только в связи с отработкой средств химической защиты и обучения войск братских государств социалистического содружества - СРР, ПНР и других. Возможно, что советские химические боеприпасы стояли на вооружении этих стран, однако говорить об этом, не имея данных о размерах торговли, трудно. В торговле, которая существовала в середине 60-х гг. между СССР и СРР, было и такое химическое оружие, как “эйджент оранж”, которое в те годы применялось армией США в войне во Вьетнаме. Путь тысяч тонн советского “эйджент оранж”, произведенного в 1965-1967 гг., известен с большой вероятностью: из Уфы (“Химпром”, Башкирия) в румынский порт Констанца¹⁰⁸. Не ясно лишь, куда девались эти тонны ОВ из СРР, хотя прогнозировать их дальнейший маршрут несложно.

В настоящее время нет ни Варшавского договора, ни Советского Союза. Поэтому вопрос об историческом аспекте проблемы распространения химического оружия, теперь уже по отношению к национальным границам России, требует пересмотра.

Актуальна, например, проблема военно-химических полигонов, два из которых после распада СССР покинула армия России - полигона в районе ст.Арысь (Казахстан)¹⁰⁵ и мощного военно-химического полигона на плато Устьюрт в Каракалпакии (Узбекистан)^11,72. В данном случае речь идет не только о неясной проблеме использования военно-химических полигонов бывшего СССР по прямому назначению армиями вновь образовавшихся государств. Важно и то, понимают ли лидеры этих государств проблему экологических последствий деятельности с химическим оружием на полигонах.

В отношении бывших производств химического оружия вопрос может стоять, однако, шире.

В предвоенные годы, например, в г.Славянске (Украина) налаживался выпуск химического оружия первого поколения²⁴⁹. В период второй мировой войны оно всерьез не функционировало, так что можно говорить лишь об экологических последствиях. Однако так называемая 102-я площадка на заводе "Кремнийполимер" в Запорожье (Украина) возводилась в 70-80-е гг. для выпуска химического оружия по программе "Фолиант" (Постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 8 июня 1973 г.). Неподалеку от завода сооружалось и хранилище для складирования будущих запасов химического оружия¹⁰⁶. Данных о судьбе созданных производственных и складских мощностей нет.

То же самое относится к Павлодару (Казахстан), где на так называемом VIII-м производстве "Химпрома" несколько десятилетий готовился выпуск химических боеприпасов - авиабомб и артснарядов разных типов, боеголовок для ракет, даже боеприпасов для сбрасывания с дирижаблей. Предполагалось, что все они будут снаряжены V-газом и зоманом, которые должны были производиться здесь же. Рабочие с Новочебоксарского и Волгоградского заводов ездили в Павлодар на пробные пуски отдельных производств весь конец 80-х гг.¹⁰⁶ Судьба того мощнейшего и современнейшего производства, запущенного или не запущеного до 1987 г., не ясна.

Приведенные факты порождают много вопросов в аспекте доверия. Однако, обсуждая проблему распространения химического оружия в рамках военно-химической деятельности бывшего СССР, неправомерно адресоваться с недоумениями и конкретными запросами лишь к России. Россия как государство не несет юридической ответственности за подготовку СССР к химической войне. В то же время руководство России несет ответственность за сокрытие своего военно-химического прошлого от собственного населения и от мирового сообщества (наравне с руководством Китая, Румынии, Германии, Чехии и Словакии, Польши и других стран). После 1991 г. к числу государств, которые должны давать ответы на возникающие военно-химические вопросы, присоединились Казахстан, Украина, Узбекистан, Латвия. Отсутствие ясных ответов на эти вопросы может иметь прямое отношение к будущему не только каждой из этих стран, но и всего мирового сообщества.

Специальные проекты

ЭкоПраво

Экорепортёр -
   Зелёные новости

Система
   добровольной
   сертификации

Ярмарка
   экотехнологий

За биобезопасность

Общественные
   ресурсы
   образования

Информационные партнёры: